— Рустам, тебя девушка ждет! — напоминает Молли.
— Я православный. А сегодня Крещение, — говорит Игорь, и снова невпопад.
— Я тоже, — сообщает Оля и начинает: — Когда я была маленькая, родители говорили, мне надо в армию идти — любила командовать. Я хотела снайпером по контракту в Чечню, но меня не взяли. Такой у меня был в жизни период. То есть плохо мне было…
— И только из-за этого ты смогла бы выстрелить в человека? — спрашиваю я.
— Если бы он в меня стрелял, то смогла бы.
— Но ты туда и собиралась для того, чтобы в тебя стреляли.
— Вот именно, — тихо, но очень зло говорит Рустам.
— Чечня была чем-то далеким. И отец моего ребенка — он пограничник. Он не хотел об этом говорить. А я просила: «Давай, объясни, почему ты так себя ведешь». Хотела знать, что он там ощущал, почему стал таким, поэтому и пошла бы в снайперы.
— Все-таки какая несовместимость — быть снайпером и такой женщиной, — говорит Игорь.
Пауза. Девушки смотрят на него.
— Какой женщиной? — спрашиваю я.
— Это не то, что вы подумали.
— Я никого не хотела убивать. Но, в принципе, могла бы и убить, — Оля никак не выговорится.
— Один раз бы нажала и уже не смогла б остановиться, — говорит Игорь.
— Теперь вы понимаете, в чем сходство? — поворачиваюсь к нему.
— Рустам, уводи девушку! — зло кричит Молли: я их раздражаю.
Они поднимаются наверх. Игорь рассказывает о своей поездке на Байкал. Там жил отшельник, который после революции сел в позу лотоса, сказал: «Я больше не могу жить в таком мире» и прямо в этой позе ушел из жизни. Игорь похож на моего друга детства Петьку. Мне непонятно, зачем он пришел в бордель.
Через пять минут Рустам возвращается и, перекинув ногу через спинку стула, садится на него задом наперед. Он уже голый, только в полотенце, и мне все видно.
— Ниче, что я вот так? — спрашивает он меня.
— Мне все равно.
— Рустам, — говорит Молли, — ваше время вышло, два часа. Дальше вы не оплачивали.
— Но мы сидели, думали, — отвечает тот. — Ну, давай час уберем, бог с ним. Только не надо нас это самое…
— Вы же не просто думали. Вы два часа сидели, общались.
— Денег не жалко. Можем заплатить. Просто мы от души хотели, — грустно говорит Рустам, и понятно, что кавказские законы гостеприимства мешают ему понять: в салоне нет ничего бесплатного, денег стоит не только секс, но и просто общение.
— Давай не будем. Мы могли бы и с другими клиентами общаться, — напоминает Молли.
— Я только в душ успел, туда и обратно, — возмущается Рустам. — Город большой, можем уйти.
— Никто не держит. Рустам…
— Рустам! — спускается Оля, тоже в полотенце.
— Да-да, можно нам в лицо смеяться, — он снова наклоняется к моему уху, — а за спиной плеваться: тьфу, чичи-хачи! Я все это знаю и не кайфую на этой вашей кухне.
Джигит встает и идет наверх с несостоявшимся снайпером.
— Просто хотелось бы, чтоб поменьше алчности в глазах было, — вдруг говорит Игорь.
— А тебя Лола зовет, — не без злорадства сообщает мне Молли.
Лола мне выговаривает: клиентам надо улыбаться, он должен чувствовать, что умнее тебя. Когда меня в следующий раз выпустят к клиенту, то я должна молчать и смотреть в пол.
— Поехала, купила сомиков маленьких, привезла, поставила сумку перед крыльцом, а сама — по делам. Сергей вышел и отнес их на мусорку, — рассказывает Лола.
— Во-первых, не сумку, а пакет, — возражает Сергей. — Выхожу, смотрю: пакет на пороге. Думаю, опять соседи-гомосеки свой мусор не там бросили.
Постепенно я осваиваю терминологию Сергея: «гомосеки» — нехорошие люди, «упырь» — клиент, «божоле тысяча девятьсот семьдесят шестого» — вино, любое.
— Один только сомик выжил. Вот он, птеригоплихт, — Лола стучит пальцем по стенке аквариума.
— Молли наверху носится, одевается, — говорит Сергей, когда сверху доносится стук каблуков. — Смотришь, девки все вроде адекватные, нормальные, с мозгами. Но когда дело доходит до каких-то личных отношений, то такие дуры становятся! — он машет рукой и идет на кухню за пивом. Сергей — птеригоплихт, неутомимый чистильщик аквариума.
— А белое платье — нормально? — заглядывает в комнату Молли.
— Сейчас ее клинит, — говорит Лола. — Но прозрение-то наступит все равно. Игра затянулась. Получилось как: этот клиент пришел сюда со своей любовницей, девушкой тоже из нашей сферы, индивидуалкой. И Молли он сразу понравился. Он это увидел. Молли пошла его провожать и столкнулась в дверях с этой его девушкой. А он стоит как король, смотрит на них обеих свысока. На следующий день ей пишет: «Ты извини, сейчас это будет только так, а не по-другому». А я взяла и за нее ответила: «Извини, ты неправильно меня понял — я всего лишь проявила симпатию». И его переклинило. Он из разряда мужиков-завоевателей.