После этого, отведя четвероногий транспорт в харчевню и заказав хозяину приготовить сытный обед, Школта в ответ пообещал невообразимо вкусную грибную похлебку, вместе с неутомимым проводником — ужасно довольным, что удалось на законном основании увильнуть от рутинной работы Литом, отправились по многочисленным лавочкам, покупать разные необходимые в походе мелочи. Не особо стесняясь собственного невежества, Балис просто называл Литу ту вещь, которую ему хотелось бы приобрести, а мальчишка указывал нужную лавку. К некоторому удивлению морпеха оказалось, что практически всё, что он считал необходимым для похода, в Плескове можно было купить. Конечно, функциональность и качество не шли ни в какое сравнение с продуктами технологий конца двадцатого века, но всё же, всё же…
Даже в лавке торговца музыкальными инструментами, куда Балис забрел без определенного желания, просто по наитию, среди незнакомых причудливых конструкций он вдруг обнаружил кое-что очень знакомое. Конечно, от привычной гитары это нечто отличалось довольно сильно, хотя бы тем, что имело аж пять отверстий в корпусе вместо привычного одного и выпуклую нижнюю деку, но было совершенно ясно, что оно приходится ему близкой родственницей. Попросил у продавца попробовать звучание, взял пару аккордов — инструмент отзывался немного непривычными, но узнаваемыми звуками. И уж совсем добило его, когда, приняв деньги, продавец поинтересовался, как изволит играть почтенный господин — пальцами, смычком или плектром. Мол, ежели надо, то и смычок, и плектр можно подобрать.
В харчевню вернулись часа через два с половиной, усталые, но довольные. Еда их уже ожидала. Обещанная грибная похлебка действительно оказалась и сытной и вкусной, но Балис с Сашкой не успели съесть и по половине миски, как обед был прерван грубейшим образом. К столику неспешно подошел мужчина средних лет, а немного поодаль пристроились два амбала с характерными лицами уличных громил.
— Вкусной еды, почтенные, — вежливо приветствовал их незнакомец.
— И тебе доброго здоровья, почтенный, — спокойно ответил Балис. Капитан незаметно, но внимательно осматривал нежданного собеседника. На вид тому было где-то под сорок. Сильно поседевшие волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая перечеркнутый глубокими морщинами высокий лоб и две большие залысины. Серые глаза казались непроницаемыми, словно промороженными чуть ли не до самого дна. Дополняли неприятное впечатление выступающие скулы, тонкие бескровные губы и выбритый, что называется "до синевы", подбородок. По первому впечатлению, ничего хорошего встреча с этим человеком Гаяускасу не сулила. — Что тебе от нас требуется?
— Я разыскиваю Йеми из Прига.
— А мы тут при чем? — почти натурально удивился капитан.
— Я знаю, что вы… — собеседник на мгновение замялся, подбирая нужное слово. Балис внутренне напрягся, сейчас решалось очень многое. — Вы путешествуете вместе с ним. Поэтому я прошу вас позвать его сюда.
— Почтеннейший, в этой харчевне нет Йеми из Прига, и я не могу его позвать. Сами видите. А если желаете убедиться, что его тут нет…
— Ну, зачем же так, почтеннейший, — человек улыбнулся одними губами, немигающий взгляд не потеплел ни на мгновение. — Будет довольно, если ты передашь ему мои слова, и он сегодня зайдет к моему господину, благородному лагату Маркусу Простине Паулусу.
"Ох уж мне эти аналитики", — раздраженно подумал Балис. Разумеется, он догадывался, что благородному сету Йеми представился Порцием Простиной Паулусом не от фонаря. Но то, что в Плескове у него вдруг оказались «родственники», жаждущие личного общения, для капитана оказалось неприятном сюрпризом. О таких вещах надо предупреждать.
— Боюсь, почтеннейший, что это будет очень трудно: почтенного Йеми нет в Плескове. Твой благородный господин, надеюсь, соблаговолит подождать.
— Очень жаль. Но в таком случае, ты, почтеннейший, надеюсь, не откажешься нанести моему господину визит и рассказать об этом прискорбном случае.
— Никак невозможно, почтеннейший. Мы чрезвычайно торопимся. Наш господин, благородный сет Олус, требует быстрого исполнения своих приказаний. Уверен, твой господин поймет нас и не станет держать обид.
— Ты что, не понял? — незнакомец понизил голос. — С нами пойдете оба. И все расскажете, — и тут же снова заговорил прежним тоном. — Уверен, что ваш господин не станет бранить вас за маленькую задержку.
— Что, стражу позовешь? — полушепотом поинтересовался Балис, добавляя в голос легкую иронию. По всему выходило, что собеседник представлял, выражаясь языком двадцатого века "криминальный мир", и к слугам закона обращаться не собирался. Но если и правда позовет, то дело дрянь. Попадаться в руки властей сейчас было совершенно невозможно, значит, придется убегать, бросая все, лишь бы спасти шкуры. Но тогда они не успеют нагнать работорговцев… Ох, Йеми, ох, зараза…
Скуластый небрежно мотнул головой в сторону присевших за соседний столик амбалов, и у отставного морпеха отлегло от сердца: предположения оправдывались.
— Несерьезно, почтеннейший. Драка, шум… Стража прибежит.
— Как прибежит — так и убежит. Подумаешь, драка в харчевне. Выпили лишнего, за ножи схватились, с кем не бывает…
— Даже за ножи?
— А ты что думал, тут с тобой шутки шутят? — снова понизил голос незнакомец.
— Ладно, почтенный, пусть будет так, как ты сказал. За ножи — так за ножи, — с напускной усталостью в голосе произнес Балис, выкладывая на стол дедов кортик.
Скуластый должен был оценить оружие, и, судя по тому, что в глазах собеседника на мгновение промелькнуло что-то вроде уважения, эта цель была достигнута. Те, кто постоянно имеют дело с оружием, не могут не попасть под обаяние его страшной красоты. До культа меча, что был, кажется, у японских самураев, местным убийцам, наверняка, было далеко, но то, что качество оружия обычно соответствует мастерству владения им, они, без сомнения, отлично знали. Конечно, хороший клинок ненадолго может оказаться и в руках неизвестно у кого, но Гаяускас очень надеялся, что в блефе его не заподозрят.
Надежда оказалась тщетной. Серые глаза снова подернулись непроницаемым льдом, незнакомец слегка развернулся на лавке, лицом в сторону амбалов.
— Бербо, почтенный купец меня не понимает, растолковать ему надо.
Гаяускас только устало вздохнул. Любые силовые действия он давно уже воспринимал как тяжелую работу. Одно дело, когда это необходимо, когда без этого нельзя обойтись. Но этому-то Бербо чего не хватает? Ишь, радуется, что получил возможность проявить свою силу и ловкость. Подумал бы лучше о том, что может встретить противника, которые его в этом превосходит. И что тогда с ним будет? И ради чего?
— Ща, растолкую, — амбал с готовностью поднялся из-за стола. — Это я могу.
За его широкий пояс был небрежно заткнут длинный, чуть изогнутый кинжал с рукояткой из отполированного рога. Отреагировав на кивок сероглазого, парень нарочито небрежным жестом выдернул оружие, перебросил в левую руку, затем обратно в правую.
— Ну, ты чего, не ясно тебе, что ли сказано?
Балис бросил короткий взгляд на Сашку, тот продолжал вести себя правильно: давно бросил ложку и переводил полный ужаса взгляд с незнакомца на морпеха и обратно, но при этом не делал никаких резких движений. Не переигрывал и не лез вперед раньше приказа, правильно поняв произошедший на дороге к городу разговор. Ну что ж, раз в тылу спокойно, разберемся с тем, что творится на фронте.
— Ты бы поменьше ножом махал, парень. Обрезаться можно, — не повышая голоса, произнес капитан, поднимаясь из-за стола с кортиком в руке. Как он и предполагал, сероглазый даже не пошевелился. Всё говорило за то, что на уме у него не убийство, а испытание: действительно ли Балис тот, за кого пытается себя выдать.
Как не странно, это обстоятельство существенно усложняло задачу Гаяускаса. Глупого Бербо ни в коем случае нельзя было убивать, его даже серьезно ранить было нежелательно. Лучше всего было нанести рану, которая вывела бы противника из боя, но при этом не несла бы серьезной опасности для здоровья. Но это означало, что сражаться предстояло вести в круговой манере, а не в линейной. Имея в руках чуть ли не идеальное оружие именно для линейного боя.