В общем, все было очень даже неплохо. Сейчас, на улице. Дома все будет скучно и грустно, если получится найти укромное местечко, где можно в одиночестве порисовать и помечтать. Найти бы только… На чердаке старшие братья устроили себе отличное место — когда-то оно было берлогой, потом — рубкой корабля, сейчас — звездолетом. Подвал для рисования никак не подходил: кто из настоящих художников хоть когда-нибудь рисовал в подвале? А в комнатах вечно кто-то мешал…
Электронный привратник вежливо поздоровался с подходящей девочкой и открыл калитку. Из дома как раз выходил отец.
— Как дела, Анна-Селена? — суховато спросил он.
— Здорово! Па, посмотри-ка!
— Ага… Это что у нас такое? Конкурс начинающих дизайнеров? Прошла в Финальный Тур? Интересно, интересно, всяческих успехов…
И Август Иоахим Альберт фон Стерлинг пошел к калитке, более ничего не сказав. Как всегда… Хорошее настроение, тоже как всегда, улетучилось непонятно куда, и Анна-Селена тихо вошла в дом. Поднявшись в свою комнату, она посмотрела в окно. Как и следовало ожидать, братья экспериментировали с бассейном, бегая вокруг воды и брызгаясь друг на друга. За их развлечением с выражением глубокого и искреннего ужаса наблюдал с дерева серый кот Кэррол — любимец семьи. А с веранды поглядывал молодой гувернер Олаф — без особого энтузиазма, но и без возражений. В руках у него была скучного вида книга, но всем в доме было известно, что для тренировки невозмутимости он читал "Вредные советы", дойдя уже до двадцать третьего тома.
— Тони, Алек! А ну быстро, время пить чай! Так… — и выдернул из кармана коммуникатор. — Анна-Селена, ты уже тут? Давай, чай ждет, церемония есть церемония. Тони, Алек! Я кому сказал?! Вы что, думаете вычерпать эту штуку до дна? Живо вытирайтесь и за стол!
По правде говоря, до гонга еще оставалось минут пять, но выдергивать ребят за стол принято пораньше — так зачем же нарушать старые добрые правила?
Через пять минут молодое поколение и воспитатель уже сидели за столом. И одновременно с ударом гонга в распахнувшуюся дверь въехала новинка от компании "Электрический мир" — интеллектуальный чайный столик. Поначалу он даже пугал некоторых гостей — при всем своем интеллекте он плохо предсказывал поведение людей и, случалось, во время фуршета был способен въехать прямо в ноги иному невнимательному гостю. Август Иоахим Альберт фон Стерлинг относился к этой разработке трепетно — первый экземпляр такого столика был подарен монарху одной из соседних стран и пользовался при дворе определенным успехом: видимо потому, что помогал в возрождении традиций. Мало кто оставался спокоен в душе, когда эта почти одушевленная мебель въезжала в залу приемов в полном соответствии со старыми добрыми традициями и церемонно произносила голосом лидера республиканской партии: "Полуденный кофий Его Величества и высочайших гостей!.."
— Анна-Селена, — мягко сказал гувернер, когда была выпита первая чашка и можно было перейти к разговору. — Я слышал про твои новые успехи на дизайнерском поприще… Скажи, можно мне будет посмотреть на твою анкету — или хотя бы на ее бланк? Честное слово, просто интересно… Из меня в свое время дизайнера не получилось, такие вот дела.
— Ага, — весело сказал Тони. — Все преподаватели говорят, что из них кого-то не получилось!
— Тони, — спокойно, как обычно, сказал Олаф. — К примеру, из тебя уже не получилась звезда балета, этому учатся лет с четырех… Из каждого человека кто-то да не получился. А у меня еще многое впереди, я же студент.
— Ну, да, — Тони чуть надулся и допустил ошибку: — А вот из Аськи не получится ничего, потому что…
Так говорить за столом было против принятых в доме правил.
— Тони! Вон отсюда! До вечера сидишь в своей комнате!
— Не больно-то и хотелось, — Тони демонстративно поплелся наверх.
— Я, пожалуй, пойду с ним? Или для этого тоже надо поскандалить? — мрачно спросил Алек.
— Скандалить не стоит. Хочешь идти — иди.
Братья гордо удалились.
— Дядя Олаф… Это все из-за меня, да? — Анна-Селена была готова расплакаться прямо на месте.
— Хм… Ты знаешь, наверное, нет… В их возрасте люди жутко любят задираться. Ты тоже скоро окажешься такой, — Олаф улыбнулся. — У меня в семье было принять оставлять за такие выходки без сладкого. Подозреваю, это сохранило мои зубы. А вообще, не нравится мне эта история с индексами, ох, как не нравится…
— А почему?
— Видишь ли, я учусь на юриста и недавно обнаружил, что, в сущности, вся эта индексация базируется не на законе, а на инструкции, срок действия которой истек очень давно… А юрист живет по принципу "пусть погибнет все, но в строгом соответствии с законом". Будь я бунтарем, я бы свернул шею нашему государству без всяких проблем.
— А зачем?
— Вот то-то и оно, Анна-Селена. Ага, спасибо за бланк… Так… Ну, вот, что и требовалось доказать — у тебя нет шанса получить премию. Даже твой браслет не поможет. Господи, в какое безобразие вляпались наши предки!
— А почему?
— Кто бы знал?.. Тебе нужен совет, как я понял?
— Да.
— Уезжай отсюда через несколько лет. Мне жаль, но это — не твоя страна. Отец будет только рад: дочь учится на дизайнера где-то за границей — это престижно и никто не будет спрашивать про что-то другое. Сейчас тебе, конечно, рано уезжать, а вот когда вырастешь… Мой тебе совет: подучи южные языки.
— А потом?
— Хм… Потом… Ты знаешь, как велик мир? И что в этом мире индекс есть от силы у тридцати процентов людей? И что специалисты могут жить одинаково хорошо везде, где им нравится, приезжая домой раз в несколько лет? И что с твоими талантами и возможностью получить образование везде, где захочешь, перед тобой открывается неплохая дорога?.. Поверь мне, хоть я и не пророк — в этом ты не встретишь особых проблем…
— А Вы?
— Я… Ты начинаешь влюбляться в меня?
Анна-Селена покраснела.
— А что, это так выглядит?
— Не знаю… У всех это выглядит по-разному… Слушай, через неделю у твоего отца День Рожденья, ты не забыла?
— Нет, а что?
— В мои времена особым шиком было подарить самоделку. Слушай, идея буклета про эту разумную мебель тебе не приходила в голову?
— Ой! Дядя Олаф! Это же класс! Счастливо, я бегу!
И, забыв обо всем, Анна-Селена поспешила к себе. Олаф с улыбкой поглядел ей вслед.
Набрасывать было интересно до безумия, только через пару минут стало ясно, что это будет не буклет, а маленький мультик о знакомстве стола и собаки. Анна-Селена отошла от компьютера и засела за стол с листами бумаги — придумывать рисунок было куда интереснее так… Вот так — уже не щенок, но еще не взрослый пес, вот…
Не шло. Не пошло ничего. Захотелось погулять — и Анна-Селена взяла коммуникатор.
— Дядя Олаф!
— Слушаю тебя, Анна-Селена. Знаешь, твои братья, похоже, решили продержаться в своей комнате до конца, а сподвигнуть их на приготовление уроков трудно… А как ты? Подвигается работа?
— Да так… Можно, я погуляю?
— Конечно. Возвращайся до шести вечера, как обычно.
— Ага!
И Анна-Селена отправилась в любимый Сиреневый Парк.
Если бы она тогда не пошла в парк. Или пошла, но не стала бы забираться в дальние аллеи, где в это время не встретишь ни души. Или даже бы зашла в эти аллеи, но отнеслась бы с большим недоверием к неизвестно откуда взявшемуся молодому человеку со странным именем Евдоким Сергеев… Чем он её тогда подкупил? Похвалами нарисованному щенку? Да ну, она не раз и не два слышала, как незнакомые дяди и тёти одобряли её рисунки. Самые разные: мелом на асфальте, красками на бумаге, сформированные на компьютере… Рассказами о таинственной ксенобиологии (это необычное название крепко врезалось в память девочки)? Тоже вряд ли: Анна-Селена целый год занималась биологией в районном Центре Детского Развития и Творчества и давно уже не млела от одного вида микроскопов, предметных стекол, центрифуг и прочего оборудования, а уж тем более — от разговоров о них.