— В вашем мире слишком приземлено смотрят на жизнь. — Мирон при этих словах досадливо скривился, но поправлять эльфа не стал. — Мне Женя рассказывал. Сначала вы отрицаете богов, а потом, незаметно для себя, перестаете верить и в человека. Для чуда своими силами, о котором я говорил, нужен порыв. Это не работа, это творчество. Творение. Понимаешь, Балис, работа — это то, что может сделать каждый. От и до. А то, что считается невозможным — это творчество. Возьми, например, рудобоев в шахте. Махать киркой может каждый здоровый человек. Эльф, гном — неважно… Но сделать двойную, тройную норму работы — это невозможно просто за счет одной физической силы. Человека что-то должно зажечь и вести вперед, за собой. Кстати, я считаю, что гномы так превосходят все остальные народы в горном деле не только за счет строения организма, хотя и это важно, но и потому, что каждый из них убежден в том, что рожден именно с этой целью. Эта уверенность и придает им силы.
— А при чем тут боги-то? — недоуменно спросил Балис.
— Да притом, что порыв этот идет от души. А если, как рассказывал мне Женя, в вашем мире полагают, что нет ничего кроме тела, то откуда взяться этому порыву.
— Кроме тела есть ещё и сознание, — уточнил Нижниченко. — Разум.
— Разум такого порыва как раз породить и не может. Напротив, он критически оценивает ситуацию и приходит к выводу, что не выполнить задуманное гораздо более вероятно, чем выполнить. Ведь на пути стоят вполне реальные, осязаемые препятствия. У нас говорят в таких случаях: "Глаза боятся, а руки — делают!"
— У нас тоже так говорят.
— Ну, вот видишь! Разум в таком деле — только тормоз. Легче отказаться. Разве не называют тех, кто пытается сотворить чудо безумцами? Так что источник вдохновения — не в разуме. Он может быть только в душе. В той самой душе, существование которой, как рассказывал Женя, большинство в вашем мире отрицает. Отрицает только потому, что никогда не видели.
Повисло молчание. Балис чувствовал себя несколько неуютно: священник переигрывал его на его поле. Не о богах ведь они говорили, не о религии. О человеке. И получалось так, что пришелец из иного мира, при том сам, не будучи человеком, понимал его природу глубже, чем проживший в своем мире почти двадцать девять лет капитан Гаяускас. Не лучше, конечно, но именно глубже. То, что для Балиса было очевидным и не заслуживающим обсуждения, в рассуждениях Наромарта обретало совсем иное толкование и новые краски. А ещё, с ним хотелось спорить. Не ругаться, а именно спорить. И попытаться понять его взгляд на мир. Попробовать посмотреть на всё вокруг глазами черного эльфа… Единственным уцелевшим глазом…
Йеми не принимал участие в этом разговоре, занятый приготовлением ужина, однако, внимательно к нему прислушивался. Лучшего способа понять людей, чем послушать их споры, ещё пока никто не придумал. А заодно можно узнать некоторые подробности, которые спутники не собирались афишировать. Подтвердилась его догадка, что таинственные пришельцы собрались вместе не так уж давно и не всё знают друг о друге. Более того, подтвердилось и то, что они вообще обитатели разных миров, оказавшиеся вместе из-за какой-то случайности или даже цепочки случайностей. Но, несмотря на это, доверие между ними было весьма крепким. Особенно это было заметно на примере с Женькой. Странная «болезнь» мальчика, конечно, не могла не вызывать недоумения ни у Мирона, ни у Балиса, ни у Сашки. Однако, ни один из них не задавал вопросов, довольствуясь довольно туманными объяснениями Наромарта.
— Как там суп? — нарушил молчание Сашка.
— Варится полегоньку.
Вода уже давно закипела, и теперь Йеми почти не подбрасывал в костер хвороста. Он даже сдвинул горшок на край огнища, сейчас требовалось небольшое, но постоянное и ровное тепло.
— Устал я что-то, — сознался Балис. — Непривычно по горам ходить-то.
— Так от таких походов кто угодно устанет, — успокоил его Йеми.
Женька, не уставший ни капли, ведь вампиры никогда не устают, разумеется, не стал опровергать местного жителя. Вместо этого он вот уже несколько раз с беспокойством поглядывал то на горшок с супом, то на Наромарта, но, увлеченный теологическим спором священник Элистри этих взглядов не замечал. Заметил он их лишь теперь, когда разговор о богах иссяк сам собою.
— Йеми, а яйца, которые я купил в деревне, не разбились в этой суматохе?
— Целы. А что?
— Дай Жене четыре штуки. Мяса ему есть нельзя, а вот сырые яйца для него очень полезны.
— Хорошо, — разговор о том, почему Наромарт таскает с собой юных упырей, назревал, но пока ещё его можно было откладывать.
— Балис Валдисович, — Саша выговорил имя и отчество Гаяускаса с явным трудом, медленно и запинаясь, но без ошибки. — А Вы завтра тоже будете с утра разминаться?
— Обязательно.
— Разрешите и я с Вами.
— Пожалуйста, — кивнул отставной капитан. — Только если силы кончатся, то на себе тебя таскать не стану.
Казачонок не стал ничего говорить, но явственно хмыкнул. Такой ответ был для Балиса понятнее любых слов, да и ничего другого от Сашки он не ожидал. Что ж, пускай парень проявит себя, посмотрим, каковы были сыновья полка в армии генерала Шкуро. Или чем там этот самый Шкуро командовал?
Биологические часы в новом мире сработали не хуже, чем в старом. Балис, как и настроился с вечера, проснулся ранним утром, когда все остальные ещё спали. Легонько толкнул Сашку, тот моментально раскрыл глаза и, без всяких потягиваний и позёвываний, начал собираться. Стараясь не шуметь, оба надели приготовленную с вечера старую привычную одежду и выскользнули в пустынный двор обители.
— Ворота-то заперты, а открывать, наверное, нельзя, — тихонько произнес мальчишка.
— Раз нет разрешения, то и не станем открывать, — спокойно ответил Балис, направляясь к ограде приюта. — Как нам лучше всего преодолеть это препятствие?
Казачонок внимательным взглядом окинул каменную стену высотой около трёх аршин и предложил:
— Вам помощь не нужна, легко перемахнете. А меня можете подсадить. А могу и сам.
— Точно можешь?
— Точно.
— Тогда давай сам.
Отступив на несколько шагов, Сашка с разбегу прыгнул на стену и вцепился руками в верхнюю кромку ограды. Подтянувшись на руках, забросил наверх правую ногу и перевалился на другую сторону. Гаяускас последовал за ним. Только — без разбега: стена была лишь немногим выше его роста.
— Неплохо, — похвалил он подростка. А затем, осмотрев ещё раз окрестность, принял решение: — За мной бегом. Марш.
Сбежав с холма к реке, Балис направился вдоль берега вверх по течению. Между водой и подступавшим к ней лесом простиралась полоса крупной гальки шириной несколько метров, по которой они и бежали. Для начала морпех, не уверенный в возможностях парнишки, задал не очень высокий темп. Сашка бежал ровно, не сбивая дыхания. Гаяускас немного прибавил скорость, мальчишка не отставал. Прибавлять ещё Балис не стал: получить верное представление о выносливости парня было важнее, чем выяснить его скоростные качества. Пробежав чуть больше пары километров, капитан развернулся обратно. Пять кило для утренней пробежки — расстояние почти оптимальное. Время от времени он оборачивался, чтобы не упустить момента, если Сашка начнет отставать, но тот, хотя и здорово вымотался, но держался. И продержался до конца пробежки.
— Привал. Отдых, — скомандовал Балис, когда они вернулись к холму, на котором находилась обитель. На самом деле, это тоже было своего рода испытание. Ему было интересно проследить, как поведет себя мальчишка по окончании кросса. Наиболее ожидаемой реакцией было падение на землю, но казачонок и тут не оплошал: сначала немного походил, восстанавливая дыхание, затем присел, вытянув ноги. Бросил вопросительный взгляд на Балиса: всё мол, или ещё что-то будет.