— Ну, да. Люди в табардах с изображением восходящего Ралиоса.
— Ах, эти… Оба убиты.
— Маг жив?
— Что с ним сделается, — усмехнулся Гаяускас. — Славно ты его по башке приложил, отлеживается сейчас в отдельной хижине.
— Значит, остальные убитые — легионеры.
— Да, остальные — все воины.
— Так, а пленных сколько?
— Двадцать шесть, считая мага.
— Два десятка и ещё шестеро? Тогда всё правильно. Три полноценных дюжины и центурион, командующий отрядом. Додекан входит в состав своего подразделения. Так что, вестового, скорее всего не было.
— А магия какая-нибудь? — неуверенно произнес Мирон.
— С таким-то магом? Что-то не производит он на меня впечатление чародея, способного отсюда что-то сообщить в Плесков или в Шоф. Если бы он мог это сделать, то у него и боевая магия должна была быть соответствующей. Но вообще, надо спросить у отца Огустина, он может точно узнать, был ли отправлен гонец.
— Хорошо, исходим из того, что гонец не отправлен. Что тогда?
— Тогда, как я уже сказал, у нас есть в запасе чуть ли не осьмица. Пока в городе забеспокоятся, пока поисковый отряд сюда дойдет. Авиации у Империи на полуострове практически нет: вся она сосредоточена на границах с Чикао.
— Какой авиации? — изумился Балис.
— Да любой. Хоть драконьей, хоть грифоньей, хоть легкой — на гиппогрифах. Летающих существ тут считанные единицы и никто не станет ими рисковать ради трёх дюжин легионеров. Да, несколько дней у нас в запасе есть при любом раскладе. Но всё же лучше уйти отсюда как можно раньше.
— Почему? — поинтересовался Женька.
— Чтобы быть как можно дальше отсюда, когда все откроется. Тех, кто оказал сопротивление имперским легионерам, будут искать.
— Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, — оседлал любимого конька Мирон. — Кто будет искать, как будет?
— Это очень сильно зависит от ситуации. Если командир того отряда, который придет по следам тех, кого мы победили, будет иметь возможность организовать погоню по горячим следам, то, будьте уверенны, он такой возможностью воспользуется. Если же военные увидят, что убежище покинуто несколько дней назад, то сами ничего предпринимать не станут: у них просто нет на это прав и оснований. Командир отряда по возвращении в город доложит трибуну или префекту, те сообщат эдилу Торопии, он начнет расследование, привлекая в случае необходимости солдат или стражников. Его можно особо не опасаться — эдилам хватает проблем в цивилизованной части провинций, слишком усердствовать в поисках они не станут. Но к поискам непременно подключится инквизиция, а это намного серьезнее: эти ребята будут землю рыть.
— Угу, — кивнул Мирон, — знаю таких. Совсем не злопамятные, просто злые и память у них хорошая.
Йеми несколько секунд непонимающе смотрел на Нижниченко, потом, когда до него дошел смысл шутки, с облегчением улыбнулся.
— Где-то так. Для них смысл жизни в том, чтобы найти и уничтожить тех, кого они считают врагами. Поэтому, искать нас они будут старательно и дотошно.
— Ясно. Значит, инквизиция и эдилы. Вопрос второй: что им про нас будет известно?
— Хороший вопрос. Уцелевшие солдаты смогут нас описать. У большинства из нас нет каких-то особых примет, но вот Наромарт… У него слишком уж запоминающаяся внешность.
— Да уж, его с кем-то спутать трудно…
— И, главное, я очень плохо себе представляю, как это можно исправить. Убрать эти страшные шрамы не под силу ни одному волшебнику Вейтары. Такое чудо мог бы явить Иссон, но я не дерзну молить его о такой милости. Разве что отец Огустин…
— Его мы непременно попросим, но хорошо бы иметь что-то про запас. Как я понял, ваши боги — существа довольно непредсказуемые и рассчитывать только лишь на их помощь с нашей стороны будет опрометчиво.
— Боги существуют не для того, чтобы перекладывать на них те проблемы, которые ты можешь решить сам, — наставительно заметил Йеми.
— Мне нравится такая позиция, — кивнул Мирон. — Итак, что мы можем здесь сделать сами?
— Во-первых, капюшон, — подал голос молчавший до этого Балис. — Во-вторых, ему нужно поменьше светиться на людях. По легенде он раб, нечка. Пусть держится сзади. Основное внимание всегда приковано к тем, кто едет впереди и ведет разговор.
— Верно, — согласился Мирон, — легенду, конечно, нам придется здорово исправлять, но сама идея абсолютно правильная.
— Почему это — исправлять? — спросил Женька.
Не то, чтобы это его сильно интересовало, просто снова накатывало раздражение. Это был разговор таких умных и таких правильных людей, только что зубы не ломило. Всё-то они знают, всё-то предусматривают. А ведь если сказать по честному, то с самого прихода в этот мир всё у них идет наперекосяк. Сначала украли Анну-Селену и Сережку, потом в горах чуть все не погибли, теперь вот едва-едва от солдат отмахались… И никто ведь не скажет, что чего-то не понимает, нет, будут с умным видом убеждать, что всё делалось исключительно правильно…
— Много нестыковок. Например, из лошадей у нас остался один только Ушастик, — пояснил Мирон. — Странновато для ольмарского принца не обеспечить своих слуг хотя бы мулами.
— Мало ли что могло случиться, — не сдавался мальчишка.
— Могло. Если придумаешь хорошее объяснение — скажи, может именно его и примем за рабочую версию. Кстати, Йеми, где мы сможем раздобыть лошадей и мулов?
— Это зависти от того, в какую сторону мы отсюда двинемся…
— Мне не хотелось так говорить, но ты должен понимать, что догнать бандитов и освободить Риону у нас сейчас нет никаких шансов. Самое умное, что мы сейчас можем сделать — это вернуться на равнину и догнать караван рабов, в котором находятся Сережа и Анна-Селена. Они не могли уйти далеко.
Йеми тяжело вздохнул и тут же зашелся в тяжелом кашле. Лицо моментально резко побледнело, затем побагровело.
— Саша, позови, пожалуйста, Наромарта или Огустина, — быстро отреагировал Балис.
Кагманец отрицательно кивнул головой, но, мучимый кашлем, он не мог произнести ни слова. Казачонок выскользнул наружу.
Кашель прекратился так же резко, как и начался. Йеми тяжело перевел дыхание. Краска с лица спадала.
— Не надо было звать Наромарта, — сказал он, поморщившись. — Ничего страшного.
— Почем ты знаешь? — не поверил Мирон.
— Ранение в грудь мне уже один раз лечили.
— Весело вы тут живете. Беречь себя надо, Йеми, беречь, — наставительно произнес Балис. — Хороший солдат — это здоровый солдат. Раненый — уже не боец.
— А я и не солдат вовсе. И никогда солдатом себя не называл.
— Это уже все поняли. Ты — такой мирный и добрый купец, только вот ножи кидаешь так, что не многие из ребят в моей… моём отряде могли с тобой сравняться.
— Ох, — лицо кагманца снова исказила гримаса. — Ножи. Кинжалы-то мои целы?
— Целы, целы, — успокоил его морпех. — Я подобрал. Хорошие кинжалы: что один, что другой.
— Хорошие… Если потеряю, то потом мне долго на такой не заработать.
— Да ладно. Можем прихватить пару мечей, продашь — кинжалы купишь.
— Купишь, как же. Все мечи здесь продать, на такие кинжалы денег не хватит. На них ведь наложены специальные чары.
— А-а-а, — несколько разочарованно протянул Гаяускас. — Я-то думал, что ты и вправду умеешь кинжалы метать. А выходит, всё дело в чарах…
В хижину протиснулся Наромарт.
— Йеми, что случилось?
— Всё нормально. Я просто слишком сильно вздохнул.
— Ну-ка, давай послушаю.
Черный эльф неловко наклонился к груди кагманца и приник к ней чутким острым ухом.
— Фонендоскоп бы тебе, Нар, — пожелал Нижниченко.
— Что мне?
— Фонендоскоп. Слуховую трубку.
— Никогда не слышал про такую. Как она устроена?
— Я потом расскажу.
— Хорошо.
Внимательно выслушав раненого, эльф прощупал пульс, а затем объявил:
— Думаю, ты прав, ничего страшного нет. Постарайся не дышать глубоко и поменьше разговаривай. Сегодня тебе нужен покой.
— Времени у нас мало, Наромарт, — извиняющимся тоном ответил кагманец. — Сам понимаю, что надо бы отлежаться, но нельзя: отсюда надо уходить, и как можно скорее. Если про приют узнали, то его в покое не оставят. Вслед за первым отрядом сюда придет второй, более сильный. Наверное, пришлют целую центурию. И мне совсем не улыбается, если она потом будет дышать нам в спину, когда мы будем отыскивать детей.