Серёжка быстро понял, что в строевом бою является слабым звеном. Не хватало роста, стена щитов теряла необходимую монолитность. Мальчишку это очень огорчало: сбывались слова Лауса. А значит, и всё его сопротивление теряло смысл: получалось, своим упрямством он тянет всю группу назад. Сам бы Серёжка порадовался бы, если бы в его класс и его звено добавили третьеклашку? Хочешь, не хочешь, а успеваемость упадёт. Хоть малыш в этом и не виноват, но всё равно, у всех ребят была бы только одна мысль: быстрее от такого подарка исправиться.
Но не прошло и получаса, как мальчишке пришлось пересмотреть точку зрения. Вен разбил ребят на два отряда, по пять в каждом. А одиннадцатому, Серёжке, приказал держаться позади строя одной из команд. Тут-то и выяснилось, что мальчишка может быть полезен и в защите и в атаке. В защите, образуя собой как бы вторую линию обороны на самом слабом участке. В атаке — устремляясь вперёд сквозь прорванный вражеский строй. Серёжка повеселел — оказывается, и он мог быть полезным.
Время до вечера пролетело незаметно. Потом были бассейн, ужин, вечернее сидение в казарме, где на него опять не обращали внимания и, наконец, удар в било возвестил о том, что настало время сна.
"Не так всё плохо, жизнь налаживается", — успокаивал себя мальчишка, ворочаясь на тонком матрасе. Лишь бы только быстрее подоспела помощь. И ещё, обязательно надо узнать о том, как дела у Шипучки. Может, и ему помощь нужна…
Время уже перевалило за полночь, когда в казарме синих началось тихое шевеление. Один за другим ребята поднимались с матрасов, и, стараясь не шуметь, специально не обувая калиг, отправлялись поднимать со сна ближайшего товарища. Спустя несколько минут весь отряд, кроме новичка Шустрёнка был на ногах. Ничего друг другу не говорили: всё было обговорено заранее. Каждый знал, что ему делать.
Ребята обступили сладко спавшего Серёжку, Тино набросил ему на голову свой плащ, и тут же юные гладиаторы принялись молча пинать лежащего мальчишку. Боль моментально пробудила Серёжку, он попытался как-то отразить градом сыпавшиеся на него удары, но не тут-то было. Наброшенный на голову плащ мешал ориентироваться, и сковывал движения рук. Вторым движением мальчишки была попытка встать на ноги, но удары сверху бросили его обратно на матрас. Один из пинков пришёлся в лицо, в правом глазу так и брызнули искры.
Несмотря ни на что, соображать Серёжка не перестал. Вцепившись в плащ, он резким рывком содрал его с головы. В темноте было трудно что-либо увидеть и понять, но он каким-то чудом перехватил чью-то ногу, резко дёрнул… В ответ раздался приглушенный вскрик, на какое-то мгновение град пинков ослабел и мальчишка воспользовался моментом, чтобы вскочить на ноги. Но в следующее мгновение он получил сильнейший удар в голову, в глазах заплясали разноцветные круги, и Серёжка провалился в бархатную обволакивающую темноту.
Мальчишка тяжело упал на матрас, и шум драки сразу стих. Тишину нарушало только громкое прерывистое дыхание столпившихся вокруг ребят.
— Кажись, без сознания? — шепотом спросил, наконец, Лаус.
— Ага, — растерянно отозвался кто-то из темноты.
Лаус присел возле неподвижно лежащего Серёжки, пытаясь нащупать под ключицей биение кровяного сосуда.
— Ну, — нетерпеливо переспросил тот же голос.
— Что — ну? Живой.
Теперь подросток ощупывал голову мальчишки.
— Вроде, губу разбили или нос. Есть крови маленько. Ничего, переживёт.
— Может, добавить? — неуверенно предложил тот, кто говорил раньше. Теперь можно было опознать в нём Морона.
— А в рыло не хочешь? — уже не шепотом, а в полный голос поинтересовался Армеец. — Хватит с него.
— А чего сразу в рыло? — обидчиво произнёс Морон.
— Чтобы не крысятничал.
— Да я тебе за это…
— Тихо! — властно прервал перебранку Лаус. Спорщики опасливо смолкли. — Тино, возьми себе его плащ, твой, наверное, в крови. И по местам. Всем лежать тихо. Посмотрим, что он будет делать, когда придёт в себя.
В первое мгновенье Серёжке показалось, что он просто проснулся среди ночи. Но буквально тут же пришла боль, и мальчишка вспомнил, как его били. Видимо, без сознания он оставался довольно долго: во всяком случае, избиение закончилось.
Серёжка открыл глаза. Точнее, попытался это сделать. Правый глаз на такую попытку отреагировал острой болью, и, судя по ощущениям, если и открылся, то не больше, чем на половину. Кромешная темень. Значит — ночь. Ну, хоть не до утра вырубили, хоть в этом счастье.
Превозмогая ноющую боль в руке, мальчишка ощупал лицо. Так и есть, правый глаз основательно заплыл. "Ох, и рожа у меня сейчас", — прикинул Серёжка. Это был далеко не первый фингал в его жизни, и парнишка прекрасно представлял, как в таких случаях выглядит отражение в зеркале. "Раз шучу, значит не всё потеряно", — подбодрил себя Серёжка. Мальчишка непроизвольно улыбнулся, но это отозвалось новой болью: нижняя губа тоже была разбита. Серёжка провёл по ней пальцем. Губа распухла, кровь уже успела застыть шершавой корочкой.
Да, никогда в жизни его так не метелили. Домашним мальчиком Серёжка, разумеется, не был, дрался не то, чтобы постоянно, но регулярно, бывало и в стычках "стенка на стенку" участвовал. Но вот так, чтобы все на одного — ни разу. Самая настоящая «тёмная», вот как это называется. Приходилось ему слышать рассказы про то, как это бывает. Ребята говорили, что в пионерских лагерях так поступали с неисправимыми ябедами и подлизами, с которыми невозможно разобраться в честной драке. Таким накидывали одеяло на голову, чтобы не было видно, кто нападает, и лупили, чтобы больше не подличали. Видеть этого, а тем более участвовать в подобном мальчишке не приходилось ни разу: как-то не сталкивала его жизнь с законченными подлизами и ябедами.
Зато теперь он прочувствовал «тёмную» на своей шкуре. И что теперь ему делать? Вскочить и отпинать ближайшего соседа? Ну, наверное, пару раз он даже успеет врезать, пока остальные будут соображать, что к чему. А дальше что? Навалятся всей оравой, врежут ещё, а утром расскажут Вену, что новичок ночью затеял драку. И, главное, в любом случае в этой драке Серёжка будет проигравшим. Нажаловаться на них самому? Ябедой быть противно. И, если накажут, то накажут всех. А вдруг хоть один из синих в «тёмной» не участвовал? Вен ведь разбираться не станет, а другие надсмотрщики — и подавно. Попроситься утром в другую группу? Раньше надо было это делать, пока Лаус предлагал добром. Сейчас же это было похоже на позорное бегство. Ну, а что ещё оставалось?
Оставалось стиснуть зубы и молчать. Наверное, не самое умное поведение, но ничего лучшего в голову не приходило. В конце концов, не так уж и сильно ему досталось. Руки-ноги двигаются, значит — целые. Ссадина на лбу, тоже уже подсохшая, синяк под глазом и разбитая губа — можно пережить. Лишь бы только внутри чего не отбили. Мальчишка лихорадочно встал вспоминать, чему учили "юных санинструкторов" перед турпоходом. Кровью он не харкает, это точно — значит, с лёгкие целые. Перелом рёбер — должна быть резкая колющая боль при сильном вдохе. Серёжка глубоко вздохнул. Боль была, это точно. Но не резкая, а, скорее, наоборот — тупая. Значит, нет перелома. Дальше — "острый живот". Мальчишка медленно и осторожно надавил ладонью на живот, постепенно вдавливая руку всё глубже и глубже. На мгновение замер, собираясь с духом, а затем резко отдёрнул руку. Ничего не произошло: как всё болело, так и продолжало болеть. Серёжка окончательно успокоился: если бы что там внутри порвалось, то, в тот момент, когда он отпустил руку, должен был бы почувствовать усиление боли. Выходит, он опять легко отделался. Может, повезло, может, ребята специально били так, чтобы ничего не повредить, помня о том, что за самоуправство их могут крепко наказать. Дома в ребячьих компаниях Серёжка не раз слышал, что так умеют бить милиционеры: отлупят в отделении преступника до полусмерти, а следов — никаких и ничего не докажешь. Верилось в это не слишком сильно: на Тенистой жило аж двое милиционеров и представить, что кто-то из них избивает человека, пусть даже и вора, Серёжка никак не мог. Даже при всём своём "развитом воображении". Но, ведь милиционеры разные бывают. Говорили, что в ОПОНе было много бывших милиционеров. Эти уж наверняка знали, как избивать и до полусмерти, и до смерти. Может, гладиаторов тоже этому учат?