Но случилось совсем иначе. Вражеский водолаз не потерял контроля над собой, не хлебнул воды. Вместо этого он сделал выпад, пытаясь ударить Питру в грудь. Атака была настолько неожиданной, что кервинец никак не успевал её парировать. Он смог лишь отклониться назад, но у врага были слишком длинные руки.
Клинок вошел пирату в грудь по самую рукоять, свет моментально исчез, словно кто-то погасил электролампу. Балис дёрнул кортик назад — и снова стало светло. Морпех был готов отразить атаку врага, но нужды в этом не было. Обмякшее тело пирата медленно опускалось вниз. Ныряльщик был мёртв.
Задыхающийся, раздираемый болью и истекающий кровью, Гаяускас вынырнул на поверхность. Несколькими гребками добрался до трапа. Левая рука, хоть и болела, но работала.
— Ольмарец, это ты? — донёсся сверху тревожный шепот капитана.
"Всадит ещё из арбалета, с него станется", — подумалось морпеху.
— Я это.
— Что случилось? — это уже Мирон.
— Подводный бой, — выдохнул Гаяускас, перебираясь через фальшборт.
"Вот так, товарищ капитан второго ранга", — вспомнились морпеху уроки боевого пловца, — "теперь и я плавал, а не купался".
Он ступил на палубу, и в этот момент вдруг закружилась голова. Навалилась страшная слабость, потемнело в глазах. Балис пошатнулся и чуть не упал. Спасибо, стоявший рядом Йеми успел подхватить его под левое плечо.
— Он ранен. В каюту, быстрее. Наромарт!
— Конечно… господин Йеми, — откликнулся эльф.
Олус, опередив растерявшегося Мирона, подхватил Балиса под другое плечо, а Гаяускас даже не мог ничего сказать. Ослабели не только мышцы, ослабела воля. Хотелось лишь одного: лечь и лежать, и чтобы никто его не беспокоил.
В каюте было светло: горела масляная лампа. Одного взгляда Наромарту хватило, чтобы оценить тяжесть раны.
— Положите на подстилку. Отойдите.
Эльф склонился над раненым человеком.
Женька вдруг ощутил, что его тянет к окровавленному телу. Хотелось припасть ртом к ране на плече и сосать тёплую, живительную влагу. Вампир сделал шаг вперёд и… И правое плечо пронзила страшная боль. Женька ошалело мотнул головой. Наваждение исчезло, осталось только ноющая боль, отдающая от плеча в локоть. "Привет от богини", — понял маленький вампир. Украдкой бросил взгляд на спутников — всем было не до него. Смотрели только на нависшего над Балисом Наромарта.
Боль отхлынула почти сразу. Оставались слабость и лёгкая тошнота. Гаяускас смотрел в темноту под капюшоном, пытаясь угадать в ней лицо целителя.
— Саша, намочи чистую тряпку.
— Вот.
— Протирай.
Гаяускас скосил глаза. Мягкая красная плёнка легко смывалась, а под ней, как он и ожидал, на коже не было даже шрама. Наромарт выдавал чудесные исцеления, словно автомат — газированную воду. Три копейки — и забирай полный стакан.
— Благословенна будь Элистри. Благословен Иссон, — негромко провозгласил эльф.
— Благословен Иссон, — в пол голоса, чтобы не услышали на палубе, подхватили Йеми и Олус.
Сашка протёр целителю заляпанную кровью ладонь.
— А теперь рассказывай, что было, — потребовал Нижниченко.
— Не что, а кто. Ныряльщик там был пиратский.
— И что с ним?
— Понятно что: на дне лежит. Но шустрый, зараза. Подрезал меня всё-таки.
— Может быть, магия у него была какая? — поинтересовался Йеми.
— Может быть, — вяло согласился Балис. — Магия — не по моей части.
— Амулетов у него никаких не было? Или колец? — не отставал кагманец.
— Вот только и дело мне было, что кольца рассматривать, — из-за слабости фраза получилась не столько недовольной, сколько ворчливо-плаксивой. — Ожерелье золотое было на шее. Тоже мне, новый…
Закончить не удалось: кто такие русские в этом мире не знали. Да и вообще сравнение хромало: настоящему новому русскому полагалась цепь, а не ожерелье. Правда, тоже золотая.
— Волшебное, — убеждённо сказал Олус.
— Я тоже так думаю, — согласился Наромарт. — Жаль, теперь его уже не достанешь.
— Зачем оно тебе? — Балис попытался сесть — получилось. Но перед глазами сразу поплыли цветные круги. Нет, такой как сейчас он — не боец.
— Любой волшебный предмет может пригодиться, особенно в нашем положении. Но что зря говорить? Это ожерелье для нас потеряно.
Гаяускас вытер со лба выступившую испарину.
— Мирон, уточни у капитана, какая тут глубина и попроси его подготовить канат с петлёй.
— Зачем?
— Будем вытаскивать этого пловца, чтобы Наромарт обследовал его на предмет магии.
— Мне кажется, что тебе сейчас лучше лежать и набираться сил, — начальственным голосом произнёс Нижниченко.
— Лучше. Но нельзя: я ещё не выполнил задания. Поэтому Наромарт сейчас даст мне какое-нибудь снадобье, и я повторю попытку.
— Но, Балис…
— И не говори мне, что у тебя ничего подобного нет, — уверенно заключил морпех.
— Есть, но… — целитель выглядел растерянным. — Балис, пойми, врачи — не волшебники. За всё придётся платить. Я могу вернуть тебе силы, но не на долго, часа на три. А потом слабость вернётся, и тебе будет гораздо хуже, чем сейчас.
— Меня это устраивает. Часа через три пловец будет в твоём распоряжении, пираты — на мели, а выход из лагуны — свободным. Вот тогда я спокойно смогу лежать здесь столько, сколько ты потребуешь. Хоть да завтрашнего заката.
— Сам сказал, — констатировал Наромарт. — До заката не нужно, но раньше полудня ты с матраса не поднимешься.
— Идёт!
Эльф уткнулся в мешок с медикаментами. Мирон вышел из каюты, следом за ним выскользнул Сашка.
На палубе, за спиной капитана и помощника топтались несколько матросов, разбуженных суматохой.
— Как он? — нетерпеливо поинтересовался Бастен.
— Нормально. Нар — хороший целитель, за то и держим.
— Да уж, нечке доверять себя лечить… — тихо пробормотал кто-то из матросов. Настолько тихо, что Мирон предпочёл сделать вид, что не услышал.
— А что случилось-то? — продолжал расспрос Бастен.
— Водолаз пиратский.
— Дюжина портовых девок! — выругался капитан. Позади кто-то выругался ещё более забористо. Уже не таясь, в полный голос.
— Балис просил глубину смерить и канат с петлёй приготовить, — предупредил Нижниченко новый вопрос.
— Зачем? — изумился Бастен.
— Тело пирата поднять хочет.
— Тело?!
— Уже тело.
— А за какой каракатицей нам тут этот дохляк? — снова не выдержал кто-то из матросов.
— Вам — не знаю. Балису — нужно, — расставил точки над и Мирон.
— Джил, приготовь канат. Остальные — в койку! Нечего тут топтаться! — к капитану вернулась уверенность. Развернувшись к Мирону, Бастен продолжал: — Глубину я, разумеется, мерил. Чуть больше тринадцати песов.
— Это сколько ж будет? — озадаченно промолвил генерал на русском.
— Примерно десять саженей, — быстро подсказал сообразительный Сашка.
— Ага… Значит — метров пять. Если бы не рана, то для Балиса такая глубина — семечки.
Казачонок кивнул. Морской бой поднял в его глазах отставного капитана Советского Военно-Морского Флота на запредельную высоту. Конного ценят по умению владеть саблей, пластуна — кинжалом. В этом Балис не уступал лучшим бойцам Волчьей Сотни. Может, даже, и превосходил, но так говорить Сашке не хотелось. Лучше — не уступал, чтобы никому не было обидно.
Гаяускас вышел на палубу твёрдым шагом, словно это не его каких-то десять минут назад тащили на руках истекающего кровью.
— Ну, что?
— Пять метров, — по-русски ответил Мирон.
— Я где-то так и прикидывал.
Морпех взял из рук матроса петлю. Сашка заметил, что на левой руке занял привычное место перстень. Видимо, эльф настоял на своём.
— Нормально, будет вам сейчас этот ныряльщик со всем скарбом.
— Балис, ты действительно в порядке? — с тревогой поинтересовался Нижниченко.
— Всё хорошо, Нар подтвердит.
Капюшон эльфа утвердительно колыхнулся. С канатом в руках морпех перебрался через борт, спустился по трапу и с тихим плеском ушел под воду. Тут же по мутной толще воды разлилось чарующее красноватое свечение от обнаженного клинка.
Труп пирата Балис увидел почти сразу: течения в лагуне не было, и он опустился на дно прямо под местом схватки. Ныряльщик лежал на спине, уставившись вверх остекленевшими глазами. Правая рука сжимала мёртвой хваткой рукоятку тесака.