А тут говорится про какой-то судный день, что Дьявол придет на Землю, и трындец будет какой-то. И это в человека встраивается, это продавливается, и это становится сильнее его инстинктивных побуждений. Ему хочется секса, но ему говорят, что секс — это плохо. Сексом заниматься нельзя. Паче того, что-нибудь сверх этого, только пися в писю, миссионерская позиция, и только для зачатия.
Опять-таки удовольствия какие-то кроме секса тоже нельзя получать. Почему? Потому что грех чревоугодия. Радоваться особо сильно тоже нельзя — Боженька покарает. Господь скорбел и нам велел. Тоже является всем вот этим вот.
Решено все это дело законсервировать
Получается, что ситуация щекотливая. Говорить народу, что апостолы, дескать, ошиблись — это нонсенс, будет разрушена основа веры и паства отвернется от церкви. Кроме того, возник уже рычаг, причем рычаг очень мощный. Основная же функция у церкви, какая? Управляющая. Необходимо стадо баранов, абсолютно тупорылых, которые в своей основе, как говорит Гагин — «в своей основе человек ленив, труслив, глуп и похотлив». Это действительно так, если взять среднестатистического обывателя — это животное по сути, которое хочет трахаться, размножаться, жрать и ничего не делать, смотреть еще телевизор, канал MTV и Дом 2. Все.
А тут еще рычаг управления есть — страх, есть точки болевые, которые в детстве встраиваются, на которые можно нажать определенным образом и человек становится послушным или хотя бы делает иллюзию послушания, что, в общем-то, немаловажно. И решено все это дело законсервировать. То есть мы какое решение принимаем? Оставляем концепцию такой, как она есть, такой, какой ее провозгласили изначально. Что и как увидели, то так и оставляем.
И мне, например, с моей позиции человека современного, в общем-то, понятно, у меня нет никаких как бы претензий к тому, что тогда приняли такое решение. Но правда получается искривленной. Вместо правды получается кривда такая, что вместо довлеющей мотивации «к», получается довлеющая мотивация «от». И человечество начинает развиваться по пути, скажем так, этого страха. Образуется такой вот прессинг и этот прессинг, что самое смешное и, может быть, грустное, парадоксальное и печальное, оказывается сконцентрированным наиболее сильно в районе нынешней России.
Из Византии христианство перетекает плавно в Россию, и принимает самые жесткие свои формы, т. е. православие. Получается, что русский народ, который изначально исповедовал родноверие, язычество, оказывается под жесточайшим прессингом религии, которая имеет в своей основе такие вот заблуждения.
И более того, все, что я говорю — это не просто мои домыслы, по сути, про все это, естественно, известно, это к вопросу о библиотеке Ватикана. И скорее всего это все там задокументировано. Все это лежит, но наверх оно не поднимается. Почему? Потому что это один из самых больших секретов. Потому что все эти иллюминаты, масоны, жидо-масоны — это все шняга, как я считаю. Что такое Тевтонский орден? Или Тамплиеры какие-то?
Здесь суть в другом. Здесь суть в управлении мира, потому что тот, кто держит вожжи страха в своих руках, тот управляет паствой, по сути. А управлять необходимо, потому что стадо неразумно, стадо аморально, стадо быдло-масса. И как с ней справится? Кроме как при помощи этих инструментов никак.
Но интересно следующее, что есть и принципиально иное толкование. А картинки, когда они шли, они были очень мощные и яркие, окрашенные эмоционально, как это все, раз, и за несколько минут все развернулось, как они потом между собой все это перетерли, договорились и оставили все как есть. Тоже любопытно.
Непротиворечивая Картина Мира
Зачем я все это рассказываю…
Я хочу раскрыть то, зачем я вообще всё это надиктовываю, в частности, пытаюсь объяснить, рассказать, записать. Я хочу сказать, что эта информация конечно во многом может быть нетривиальна, возможно, у многих она вызовет ярое отторжение, кто-то вообще скажет, что это бред и выдумки. Но я могу сказать так: я придерживаюсь определённой картины мира. Мне эта картина мира даёт определённое миропонимание и, что самое главное, эта картина мира обладает внутренней непротиворечивостью. В моей картине мира всё объясняется очень гармонично, более того, то, что я пытаюсь дать в этой книге «Другая химия — 2» обладает удивительной особенностью.