Вот таким немудрёным способом я эгоистично добился, чего хотел — посреди декабрьской ночи персонально для меня засветило летнее солнышко.
— Конечно, идём.
***
Ничего крамольного той ночью мне не приснилось, да и в последующие раз или два, когда я психовал и напрашивался к Тиму ночевать, то спал без сновидений. Может быть, меня от них охранял новый обитатель Тимовой квартиры — белый кот Сём-Сёмыч. Тим получил его на передержку вместо обещанного щенка, которому в самый последний момент нашлись постоянные хозяева. Сём-Сёмыч был инвалидом: какие-то альтернативно одарённые ублюдки сбросили бедного зверя с пятого этажа, и он так жёстко поломался, что потребовались две операции и титановый шунт. С тех пор Сёма сидел по-балетному отставив в сторону негнущуюся заднюю лапу, однако веры в человечество не потерял. Думаю, он вообще считал, что именно кошки опекают непутёвых двуногих, а уж никак не наоборот. И когда рано просыпавшийся Тим начинал тихо возиться по дому, Сём-Сёмыч открывал дверь в мою комнату, запрыгивал на кровать и принимался меня будить. Активно прогонять зверя-инвалида было совестно, так что воленс-ноленс приходилось вставать.
— Вторая Белка, блин, — бурчал я за завтраком. — Одна масть, одни повадки. Не дам тебе колбасы после такого, понял? Даже не проси.
Сёма всё понимал, но не обижался. А может, он просто не любил колбасу.
Общественный транспорт был единственной ложкой дёгтя в моей нынешней жизни. На работе шеф совсем перестал дёргать меня на совещания, поэтому, в кои-то веки разделавшись с запланированными задачами намного раньше дедлайна, мы с Васей занялись концепцией новой разработки. Система — системой, однако пора двигаться дальше. Так что вечера я обычно проводил за ноутбуком, горя идеей как в старые добрые времена. Исключениями были пятницы, когда мы с Тимом встречали уикенд в баре без вывески, и выходные, когда я либо торчал в автосервисе у Данилы-мастера, помогая — или мешая — с восстановлением моего танка, либо брал подмышку ноут и нахально заваливался на весь день к Тиму. Думалось и работалось рядом с ним как нигде хорошо, а взамен я помогал с мелкими хозяйственными делами. Внутренний голос попробовал было пытать меня на тему «Зачем я это делаю?», однако исправно заткнулся после железного аргумента «Потому что хочу». Потому что декабрь, особенно бесснежный, — это тёмный, холодный месяц, в который трудно обходиться без солнечных тепла и света.
Порой я думал об Анне: как она, как её съёмки, не оставила ли она идею фитнес-туров? — но ни разу не искал в соцсетях информацию о ней. Хотя однажды мы едва не столкнулись на субботней вечеринке в «Хайяме», куда меня вытащил упорный Дима. Он искренне полагал, что после аварии я впал в некую разновидность депрессии, а следовательно, нуждаюсь в увеселениях и развлечениях. Выглядела Анна как всегда сногсшибательно, я недолго полюбовался её восточной красотой и убрался в другой зал. Да так незаметно, что увлёкшийся выступавшими на сцене девушками Димон чуть меня не потерял. Я же тем временем успел поучаствовать в беспроигрышной лотерее и с лёгкой руки выиграл приглашение в «Хайям» на встречу Нового года. Красивый жест Фортуны остался недооцененным — я равнодушно сунул ламинированную бумажку в карман пиджака и забыл о ней вплоть до корпоратива в последнюю пятницу декабря. Мероприятие, кстати, было организовано похуже, чем приглючилось мне под абсентом, однако требования к дресс-коду остались теми же. Распихивая мелочёвку по пиджачным карманам, я наткнулся на бумажный прямоугольник, прочитал текст и решил: почему бы и нет, раз из-за ремонта «Патриота» и разрыва с Анной все мои новогодние планы накрылись тазиком? Так что тридцать первого декабря в девять вечера я предъявил пропуск суровой охране и, как в арабский Джаннат*****, вошёл в богато украшенный холл «Хайяма».
Смешно, но меня хватило всего на полтора часа и два бокала игристого, после чего в моём левом виске проснулся человечек с дрелью. Я попробовал отделаться от него игнором — куда там! Эту падлу мои усилия только раззадорили, и вскоре стало очевидно: до полуночи я не дотяну. В отвратительном настроении, которое не улучшали переглядывания гардеробщика и охранников, я ушёл из клуба, и, конечно же, ровно через квартал мигрень отступила, оставив одну только злость на целый свет. С каким удовольствием я бы сейчас встретил давешнюю компашку гопников! Увы, они тоже где-то праздновали, как все нормальные, не страдающие необъяснимыми головными болями люди.
Ассоциативное противопоставление «нормальные-уникальные» навело меня на по-настоящему полезную мысль: я позвонил Тиму.