Поиск меток годовой давности — плюс сто к квестовости кампании.
— Здесь была цистерна, — я уверенно ткнул пальцем на две продолговатые кочки. — Точно помню.
— Была, была, — Тим наклонился к одной из них, что-то высматривая в траве. — Кирпичи от подпорок ещё не до конца под землю ушли.
— Засчитываем, — я сделал отметку в списке. — Давай, я сейчас машину подгоню и сфоткаю тебя на подтверждение.
Тим живо распрямился и отошёл от кочек: — Давай, только лучше я тебя.
— Меня ты на прошлой точке фоткал. Надо по-честному.
— Может, не надо? Я не фотогеничный.
Первым моим порывом было сказать «Не пори ерунду», однако тогда Тим наверняка бы упёрся рогом — моё мнение о его персоне он полагал субъективным преувеличением. Здесь требовался тонкий дипломатический подход.
— Тим, — рассудительно начал я, — ценность этих фоток в информативности, а не в эстетике. Поэтому, как равноправные участники, давай фотографироваться по очереди.
— Ну хорошо, — вынужденно согласился Тим. — Пусть будет по очереди.
Позже, разглядывая снимки, я так и не понял, почему он считал, будто плохо выходит на фотографиях. Как по мне, так наоборот: беспристрастная камера чётко показала, насколько сильно за последние месяцы Тим стал похож на Бабочку, а уж называть того не фотогеничным у самого придирчивого критика язык бы не повернулся.
Худо-бедно, но мы собрали все точки. Правда, при этом дважды засадили «Патриот» в непросохшую после дождей грязь и напоследок едва не утопили его в речке.
— Трофяка без приключений не бывает, — сообщил я, когда машина выбралась на твёрдую почву. — Народная мудрость.
— То есть программу-максимум мы выполнили?
— На пять с плюсом. Теперь можно разбивать лагерь и отдыхать с чувством выполненного долга.
— Лагерь будет там, где утром чай пили? — Как и мне, Тиму не особенно понравилось, что лужайка пользуется у туристов популярностью.
— Нет, я знаю место получше, — И почище.
На первый взгляд хоровод берёзок рядом с высоким речным обрывом ничем примечательным не отличался. Однако от него было два шага до более-менее удобного спуска к змеящейся у подножия реке, а точнее до одного из питающих её родников. Кроме того, по траверсу склона у тропы имелось неприметное ответвление, ведущее к группе скальных останцев. В своё время на его исследование меня подбило неизменное шило в заднице, и в результате я обнаружил, что среди сглаженных водой и ветром каменюк можно вполне комфортно устроиться и сколько душе угодно созерцать открывающийся с высоты вид. А поскольку шило в заднице есть далеко не у каждого, отдыхающая общественность пока не открыла для себя преимущества берёзовой рощицы и, как следствие, не успела её загадить.
После возни с обустройством лагеря и плотного позднего обеда глаза закрывались сами собой, но я всё-таки собрал волю в кулак и потащил Тима на «видовую площадку».
— Знаешь, я что-то не совсем уверен… — замялся он на развилке тропок.
— Нормально ты пройдёшь, — заверил я его. — Это только кажется, будто тут без альп-снаряги не обойтись, а по сути только один участок может быть проблемным. Вон где шиповник цветёт, видишь?
— Вижу, — вздохнул Тим. — Ладно, попробую не навернуться с высоты.
— Всё будет хорошо, — повторил я. — Давай, я иду первым, а ты шаг в шаг за мной.
От развилки до останцев было метров двести, не больше, и Тим преодолел их с медлительной сосредоточенностью, однако ни разу не оступившись.
— Что и требовалось доказать, — я подвинулся, пропуская его на более удобное место. — Располагайся.
— Спасибо, — Тим уселся на нагретый солнцем камень и, наверное, в первый раз огляделся. — Слушай, какая красота!
— Я же говорил, что ты оценишь, — я разместился рядом. — Облака какие сегодня, ага?
— Ага. Дядюшка про такие говорил «К дождю».
— Не, дождя не обещали, — я закинул руки за голову. — Ладно, ты мне расскажи: как тебе покатушка?
— Хорошо.
— Убедился, что штурманская доля не настолько страшна, как её малюют?
Тим бросил на меня короткий взгляд: — А было заметно, что я нервничаю?
— Заметно-то не было, но я же тебя знаю.
— Точно, знаешь, — В глазах у Тима зажглись зелёные искорки. — Да, теперь мне и впрямь стало поспокойнее.