— Вот и прекрасно. Однако для закрепления результата мы ещё разок куда-нибудь выберемся, договорились?
— Договорились.
Он сейчас был копией Бабочки, от непокорных вихров до последней веснушки, и я поспешил увести взгляд к величественным громадам кучевых облаков. Спросил, хотя минуту назад никуда не собирался: — Пойдём назад или ещё посидим?
— Давай посидим, если никаких дел нет, — Место явно пришлось Тиму по душе. Я бы даже сказал, они взаимно подходили друг другу.
— Брось, какие дела на отдыхе? — я поёрзал на своём камушке. — Можем хоть до утра здесь тусоваться.
— До утра вряд ли получится, — резонно возразил Тим. — Тем более вдруг дождь всё-таки пойдёт?
Моё ответное хмыканье было чрезвычайно скептическим: я, конечно, уважал Тимовых родственников, однако сайту Гидрометцентра верил больше, чем народным приметам.
***
Посреди ночи я очнулся в темноте палатки от характерного стука по тенту.
— Дождь? Что, правда? Офиге… — Тут мне на нос упала холодная капля. — А это ещё что за новости? — я зашарил по полу рядом со спальником, ища фонарик. Нашёл, щёлкнул кнопкой: — Бля-я-я!
Моя верная, испытанная не одним походом палатка потекла сразу в нескольких местах.
— Димон, зар-раза! — простонал я. — Чтоб я тебе ещё хоть раз что-нибудь одалживал!
Впрочем, возможно причина была не в Диме, который в апреле ездил на открытие трофи-сезона и попросил палатку у тогда ещё безлошадного меня. Возможно, просто пришёл её срок, но дела это не меняло: спать под душем было невозможно.
— Надеюсь, Тим меня не выгонит, — пробормотал я, скатывая спальник к сухому краю палатки. Потом обулся — хватило же интуиции оставить кроссовки внутри! — цапнул подушку и отстегнул входной клапан.
На улице было темно, сыро и холодно.
— Ну вот как так? — вполголоса возмущался я, в свете фонарика пересекая поляну. — Облака, блин, приметы народные… — тут я открыл водительскую дверь и нырнул в сухое тепло автомобильного нутра.
— Андрей? — приподнялся на локте разбуженный шумом и зажёгшейся автоматической подсветкой Тим. — Что-то случилось?
— Ага, — я скинул успевшую промокнуть обувь. — Пошёл предсказанный твоим дядюшкой дождь, и палатка потекла. Так что до утра нам придётся тесниться в машине.
— Скажешь тоже, тесниться. Тут места за глаза хватит, — Тим отодвинулся к правому борту. — Сильно промок, плед возьмёшь? И там в термосе чай ещё был.
— Промок не особенно, поэтому обойдусь и без того, и без другого, — До того, как салонная лампочка окончательно погасла, я успел вытянулся на разложенных сидениях. — Однако, круто твой дядюшка погоду предвидел. Он не синоптиком, случаем, был?
— Он был бухгалтером, просто хорошо разбирался во многих вещах. А читать погоду по облакам его научили в колхозе «на картошке».
— Прикольно, — хмыкнул я. — А мне всегда казалось, будто там только самогон пьянствовать учат.
— Ну, не без этого, — смешком на смешок ответил Тим.
Мы замолчали, слушая дождь. Из оставленного приоткрытым окна тянуло влажными запахами луга, перестук капель по крыше постепенно затихал — совсем как дыхание Тима. Сквозь дремоту меня кольнуло беспокойство: я — точнее, Дрейк — знал, когда так бывает. И если у Бабочки был солидный опыт прогулок по сновидениям, то у Тима вряд ли. Что если он заплутает на изнанке реальности? Или забредёт туда, куда живым лучше не забредать? Сон слетел с меня окончательно.
«— Чем помочь?
— Держи его, Андрюша».
Держать? Я замялся в нерешительности. То есть буквально, обнимать? Но мы же, но я же… Я сжал зубы и осторожно, почти не дыша потянулся через темноту. Тело Тима, оставленное без присмотра души, напоминало ватную куклу размером с человека. Я не просто вспомнил страх Дрейка — я сам перепугался, что ещё чуть-чуть, и навсегда потеряю Бабочку. Прижавшись щекой к прохладной щеке, отчаянно прошептал: — Я держу тебя, слышишь? Я держу, только, пожалуйста, возвращайся!
Вдох-выдох — ничего. Вдох-выдох — ничего. Вдох-выдох — неужели не сработает? Вдох-выдох — да я тогда весь лимб на уши поставлю! Вдох-выдох… Сердце Тима с силой толкнулось в рёбра, он неровно всхлипнул, как после мучительно долгой задержки дыхания, и очнулся. Зашевелился, выдохнул: — Дрейк? — и меня с головой захлестнуло ликование.
— Вернулся!
Это было словно затмение. Вкус амброзии на губах, сладостная волна вдоль позвоночника к макушке — а потом Тим меня оттолкнул, да так, что я больно впечатался в противоположный борт салона. Вспыхнула автоматическая подсветка, реагируя на распахнувшуюся дверцу, и я чудом, практически вслепую успел поймать Тима за предплечье.