Вот был бы прекрасный повод приспособить хоть этот столб к победному шествию крестоносцев, защитников веры Христовой, происходившему в то самое время в Палестине и Сирии, если б автор был современником событий, а не жил через столетия после них.
Такого ляпа не мог бы сделать современник, греческого образования летописец, упоминающий в этой самой хронике о мелких византийских событиях, а тем более монах-христианин, сердцу которого Крестовые походы были бы особенно близки. Но вполне мог так «проколоться» автор значительно более поздних веков, когда Крестовые походы с их победами и жестокими поражениями, с потерей стотысячных армий европейских рыцарей и простолюдинов, с потерей Иерусалима ушли уже в область преданий, когда даже упоминать о них стало не очень пристойно.
Проблема толкования событий
Всё, что мы знаем об исторических событиях древности, это мнение более поздних толкователей.
Современные историки основываются на трудах своих недавних предшественников; те — на трудах более ранних историков. Все они излагают новыми словами старые воззрения, добавляя немного от себя, по-своему проясняя непонятные слова и географические названия. Это продолжается веками, и постепенно ветхая страничка правды рассыпается под тяжестью многопудовых томов, сочиненных толкователями этой правды.
Но и та самая «ветхая страничка правды», первоисточник сведений о событии, тоже не является точным его «слепком», поскольку появляется в результате действия как минимум трех сил: Инициатора события, Исполнителя и Писателя-летописца.
Схема такая: требования политики (или стихийное бедствие) приводят в действие исполнителей или просто участников. Со слов исполнителей, или участников, или даже свидетелей либо лиц, знакомых со свидетелями (а у каждого из них собственное понимание произошедшего), летописец делает письменную запись о событии и одновременно дает первичное письменное толкование его. А последующие историки, сводя вместе много письменных свидетельств и объясняя (толкуя) их по-своему, пишут историю.
Получается, один видел, другой рассказал, третий записал, а историк объяснил. И каждый толковал по-своему, а если чего не знал или не находил внятных причин для конкретного развития событий, сваливал на Божий промысел или так и писал: «Не знаем».
«Не знаем, откуда приходили на нас злые татары Таурмены и куда опять девались? Некоторые толковали, что это, должно быть, те нечистые народы, которых некогда Гедеон загнал в пустыню и которые пред концом мира должны явиться и попленить все страны», —
пишет летописец после битвы на Калке (июнь 1224 года).
Этот современник событий в силу того, что занимался летописанием, наверняка специально пытался выяснить: откуда приходили злые люди? Выяснить он не смог ничего, кроме двух прозвищ «пришельцев»: татары и Таурмены. И вынужден был отметить лишь чужое толкование о «нечистых народах», которое, в свою очередь, определялось степенью образованности и мировоззрением толкователей.
Как мы показали в предыдущей главе, летописцы «пропустили» крестовые войны между Западом и Востоком. И вот перед нами начало пресловутого монголо-татарского нашествия на Русь. Об этом нашествии они написали немало. Так кто же захватил Русь?
Сергей Соловьев начинает главу «Батыево нашествие» с канонического монгольского запева, со смерти Чингисхана и перечисления его династии. В том же абзаце, через строчку, он пишет, что «саксины и половцы прибежали с низовьев Волги к болгарам, гонимые татарами». Чингисхан вроде бы монгол, но во всей главе слова такого не встречается. Речь идет только о татарах.
Как выглядели пришельцы?
«Наружностию своею новые завоеватели нисколько не походили на других людей: большее, чем у других племен, расстояние между глазами и щеками, выдавшиеся скулы, приплюснутый нос, маленькие глаза, небольшой рост, редкие волосы на бороде — вот отличительные черты их наружности», —
пишет С. Соловьев, ссылаясь на свидетельства западных путешественников той поры.
Но эти люди совсем не похожи на татар. Мы что, татаров не знаем? Да мы с татарами друзья со времен царя Косаря. По мнению Льва Гумилева, которое он высказывал одному из авторов, казанские, например, татары — один этнос с русскими (и это подтверждается исследованиями генетиков). Разделение произошло, когда казанцы приняли исламскую веру (начало XIV века) и со временем «отуречились», приводя себе жен из Турции.
И на рисунках той поры у супостатов на удивление европейские лица. Встречаются и короны на головах начальников (которые в Монголии никто сроду не носил.)
Но поверим пока приведенному в книге С. Соловьева свидетельству латинянина-путешественника Плано Карпини и согласимся, что перед нами монгол. Монголы — опытные воины, ничуть не хуже европейских. Цитируем, ради простоты изложения, «Всемирную историю» Энциклопедии для детей (это толкование конца XX века):
«На рубеже древности и средневековья мы наблюдаем поразительное сходство как в принципах ведения боя, так и в составе войска и характере вооружения от Британии и Египта до Ирана и Японии». Монгольские воины XIII века «были облачены в панцири — куртки, состоявшие из пластинок или полос металла с отверстиями для шнуров или лент, соединявших их в сплошную гибкую поверхность, стоячего высокого воротника и длинных широких набедренников, сделанных из пластин или пластинок, нашитых на мягкую основу. Иногда панцирь изготавливался из больших кусков металла, образующих нагрудник и наспинник — своего рода кирасу. Головы воинов покрывали сфероконические шлемы, также собранные из пластин железа, с навершиями, украшенными плюмажами, с приспособлениями из пластинок, чешуек или полос металла для защиты шеи и щек. Из пластинок, соединенных между собой, состоял и конский панцирь, покрывавший животное целиком. Голову коня защищала кованая стальная маска, иногда — налобник… Длинный прямой клинок с одной рукоятью, заточенный с одной стороны (вторая сторона была иногда заточена на 1/5–1/4 длины); длинное копье с флажком или кистью под наконечником; большой, мощный сложносоставный лук со стрелами… Редким дополнением были ножи, кинжалы, топоры и булавы».
Так, по мнению составителей современных энциклопедий, были вооружены монголы. Правда ли это?
В Европе — да, рыцари средневековья так и ездили на коне, от копыт до макушки в железе. И по земле они так ходили: встанет и отмахивается мечом, а стрелы от него отскакивают. Каждый рыцарь имел десять человек челяди, они его в железо одевали, на лошадь сажали, если падал — поднимали. Сам подняться не мог, тяжело.
Как-то не верится, что малорослые монгольские лошадки согласились бы таскать такую тяжесть. Да и свидетельства очевидцев, приведенные тем же Соловьевым в книге «Об истории Древней Руси», показывают, что вооружение пришельцев было все-таки пожиже:
«Каждый татарин (опять татарин, а не монгол) должен иметь лук, колчан, наполненный стрелами, топор и веревки, для того чтобы тащить осадные машины. Богатые сверх того имеют кривые сабли, шлемы, брони и лошадей также защищенных; некоторые делают брони для себя и лошадей из кожи, некоторые вооружаются также копьями; щиты у них хворостяные»…
И никаких мечей.
ЩИТЫ у них хворостяные! Представьте картину: закованный в сталь монгол сидит на закованном в сталь коне и держит в руках соломенную плетенку в качестве щита. Представили? Перед вами точный образ школьного предмета, именуемого ныне «историей». Все равно, что изучать жизнь зверей по мультфильму «Бэмби».
Слово брони вовсе не означает современную стальную броню, это одежда для обороны, и делали ее из чего угодно, из кожи, дерева, связок соломы или бамбука.
Производство металлов и металлообработка — довольно сложные отрасли промышленности, требующие от людей прежде всего оседлости и наличия еще некоторых мелочей, вроде месторождений железных руд и угля. Кроме того, работа с металлом — самое выгодное ремесло древности и средневековья. Металл дает великолепный товар для торговли, оружие для защиты от врагов и в итоге обеспечивает высокий уровень жизни и безопасность населения металлообрабатывающих регионов.