— Да, Альбус, — приторным голосом снова начал разговор наставник. — Так что вы хотели сообщить мне о Люпине? Предупреждаю сразу, я ни за что не поверю, что этот неудачник как-то помог своему дружку, он себе-то никогда не мог помочь.
— Ах, да, Люпин. Я хочу попросить тебя готовить ему антиликантропное зелье весь этот учебный год.
— С чего бы? Сомневаюсь, что Люпин сможет себе это позволить. Как мне недавно заявили, зелья Мастера стоят ой как недешево.
— Мальчик мой, может, ты предложишь мне чаю? — наставник совсем недавно просил директора не называть его так, неужели чье-то чужое мнение для Дамблдора настолько безразлично?
— Боюсь, что не смогу угодить вашему изысканному вкусу, Альбус. В этом доме нет даже сахара, не говоря уж о конфетах. Вы же сами недавно назвали чай, который я пил в учительской, «странным распаренным веником», а другой я не держу, даже для гостей, — почему-то мне послышалось: «особенно для гостей», но это правильно, чем меньше времени у директора, чтобы чаи распивать, тем меньше у него шансов меня здесь обнаружить. — Так что там с Люпином? Зачем ему понадобилось зелье, если он столько лет прекрасно без него обходился?
— Северус, ты же знаешь, в связи с новым законом, оборотням очень непросто найти работу, — снова начал директор. Как же он любит бессмысленную болтовню. Если он мне уже успел надоесть, то каково приходится наставнику?
— Нет, не знаю. Оборотни всегда хорошо устраивались. Богатых людей много, а богатых людей, плюющих на законы - еще больше. Оборотни-охранники всегда в цене, так как мало кто может сравниться с оборотнем в силе, а если оборотень еще и маг… Это только Люпин вечно вздыхает, и в луну для него боггарт превращается. И да, я обвиняю в этом вас, Альбус. Мы уже говорили на эту тему. Давайте не будем к ней возвращаться, все равно каждый при своем мнении останется.
— Хорошо, давай не будем. Я пригласил Люпина на место преподавателя ЗОТИ.
— Что?
— И именно из соображения всего того, что было сказано выше. Он сможет лучше всех защитить Гарри от Сириуса, — да? А кто Гарри от этого Люпина защитит? Директор совсем с ума сошел, взрослого оборотня в школу притащить? Или он считает, что поголовье вервольфов срочно нуждается в увеличении?
— Вы что с ума сошли? — профессор, вы просто через стену мои мысли читаете, хотя я всегда считал, что это абсолютно невозможно.
— Северус, я прошу оставить тебя детскую неприязнь и …
— Причем здесь какая-то мифическая детская неприязнь? Если уж вы, Альбус, считаете, что я застрял в пятнадцатилетнем возрасте, то знайте: к Люпину я никогда и ничего кроме жалости и некоторого презрения не испытывал.
— Презрения? — в голосе Дамблдора прозвучала растерянность.
— Да, Альбус, презрения. Я бы еще понял, если бы он позволил девушке вытирать об себя ноги, я сам был таким идиотом, но позволять это делать тем, кто громко называет тебя своим другом? — неужели это правда? Так, значит, этот самый Люпин и есть объект неудачной шутки Сириуса Блэка, который сделал вид, что ничего страшного не произошло. И вот это вот будет преподавать у нас этот странный предмет, ЗОТИ?
— Твои друзья вызывали вопросы даже у твоей подруги, Северус, — а что это директор на личности переходит? Или он привык к беспрекословному Мастеру: что бы Дамблдор ни сказал, то профессор и сделает? А сейчас «его мальчик» вдруг неожиданно взбрыкнул и пытается отстаивать свою точку зрения? Понятно, почему директору это не нравится, непонятно, почему он вообще пытается - похоже, уже на протяжении нескольких лет, - подавить волю талантливого Мастера. И почему он постоянно пытается вернуть профессора в детство? В любом случае, у него мало что получится. Сегодня наставник четко обозначил, что ему уже не семнадцать лет.
— Мои друзья, Альбус, никогда не пытались меня убить, — он говорил очень тихо, даже я с трудом расслышал его слова.
— Зато они пытались убить других людей, Северус, — в голосе Альбуса стали проскальзывать металлические нотки. — И не только пытались, они убивали.
— Вот, значит, как, — хотя я кипел от негодования, наставник почему-то успокоился. — Хорошо, тогда ответь мне на один вопрос, всего один: что тебе сделали Блэки и Поттеры?
— Что? — ого, а директор растерялся. Похоже, профессор времени зря не терял, а пытался что-то выяснить. А может, он просто долго размышлял над каким-то вопросом, который пока не озвучил в моем присутствии? Я плохо ориентируюсь в этом мире, точнее, совсем не ориентируюсь. Но зачем был задан такой странный вопрос?
— Альбус, с тех пор, как ты стал председателем Визенгамота, конкретно две эти семьи практически полностью исчезли с лица земли. От Блэков остался только этот придурок Сириус, а от Поттеров - только наш герой шрамоголовый. Ты не находишь это странным? Я вот нахожу. Так что ты мне ответишь?
— Тебе не кажется, Северус, что ты стал слишком много себе позволять?
— Нет, не кажется. Ты не можешь ответить мне на предыдущий вопрос, тогда я задам тебе еще один: ты зачем просил меня, по мере моих сил, оберегать Гарри Поттера, пользуясь моей минутной слабостью и манипулируя моими детскими чувствами к его матери, если сам постоянно суешь мальчишку в самое жерло вулкана? Скажи мне, в этом есть смысл?
Директор промолчал. Наставник также не спешил развивать эту тему. Вообще, у меня появилась мысль, что Мастер действовал интуитивно, он попытался легко ударить наугад и неожиданно попал в цель.
— Я, пожалуй, пойду, — наконец, нарушил молчание Альбус Дамблдор.
— Да, директор, извините, что чаем не угостил.
— Ничего, мой мальчик, в следующий раз угостишь.
Голоса стали удаляться, но все еще можно было разобрать, о чем эти двое разговаривают.
— Я буду готовить для Люпина зелье, но предупредите его, что если он хотя бы раз по своей безалаберности забудет его принять и подвергнет учеников опасности, то ему будет очень плохо, я это могу гарантировать.
— Хорошо, мой мальчик, я передам. Да, в полнолуние замещать его придется все же тебе, до свиданья, — негодующий вскрик наставника был полностью заглушен закрывающейся дверью.
Наступила тишина. Я стал тихонько двигаться к лестнице, когда шкаф резко отодвинулся, и наставник произнес своим обычным спокойным голосом с легкой насмешкой:
— Выходи, шпион, у меня сегодня просто вечер разговоров. Надеюсь, ты ничего против несладкого чая не имеешь?
========== Глава 9. Предатель предателю рознь. ==========
Несладкий чай действительно напоминал распаренный веник. Не понимаю, что в нем находит наставник, но он пил этот напиток с явным удовольствием. Надо же, хоть в чем-то мое мнение совпало с мнением директора Дамблдора. Хотя, насчет конфет Мастер сказал неправду. Коробка очень вкусного маггловского шоколада была небрежно брошена передо мной на стол.
— Поттер слишком тщедушный, его всем всегда накормить охота, — он усмехнулся и продолжил медленно смаковать отвратительный горьковатый напиток из своей чашки.
— И вам охота была его накормить? — невинно поинтересовался я, засовывая в рот очередную конфету. В мое время шоколад не делали. Его иногда пили, но без сахара, на вкус это было еще ужасней, чем несладкий чай. Здесь же я открыл для себя вкус этого необычного для меня лакомства и, что уж скрывать, очень полюбил его.
— А чем я от других отличаюсь?
— Уизли говорил, что вы чудовищно относились к Поттеру, — я откинулся на спинку стула; а чай, действительно, не так уж и плох, особенно, если им сладкие конфеты запивать.
— Я ко всем ученикам отношусь одинаково. За исключением слизеринцев.
— А почему именно слизеринцев?
— Им и без постоянных придирок преподавателей приходится несладко. К тому же, слизеринцы, в большинстве своем, очень честны. Они практически не умеют притворяться, и частенько не держат язык за зубами. И их все ненавидят. Хотя почему это происходит, не могу понять.