Дмитрий Гуляев
Другая история
Предисловие
Первая половина двадцатого века — это время, когда течение жизни неимоверно ускорилось. Технический прогресс воплощал в жизнь мечты фантастов, вчерашние чудеса сегодня становились нормой, а завтра безнадежно устаревали. Белокрылые парусники были сменены чадящими пароходами, нелепые экипажи превратились в вереницы блестящих лаком автомобилей, а странные этажерки, на которых сумасшедшие пытались оторваться от земли и разбивались на потеху публике, вдруг обернулись черными птицами апокалипсиса и с воем обрушили бомбы на голову. Жить стало интересно и… страшно. Сумасбродные теории, еще вчера казавшиеся феерическим бредом, сегодня стали для миллионов людей непреложной истиной. Эта истина, подтверждая слова одного из вчерашних мечтателей, грубой и зримой силой сметала незыблемое и создавала невозможное. Все бросились строить рай на земле. Кто-то, стоя по колено в грязи, но с горящими глазами возводил города и заводы. Кто-то натягивал на столбах колючую проволоку и тщательно размечал места под будущие вышки и бараки. Кто-то увлеченно печатал деньги. Все были уверены в правильности своего пути. Именно этот период, начало двадцатого века, определил пути развития земной цивилизации. Могло ли все сложиться по-другому? Был ли наш путь, тяжкий и кровавый, с тупиками и взлетами, предопределен законами развития, или правит бал Его Величество Случай? Кто знает, сколько людей — столько и мнений. Мне показалось, что могло быть и так, как описано в этой книге.
Когда этот мир пошел другим путем, отличным от нашего? В чем заключалось это отличие? Может, какой-то электрон изменил свое квантовое состояния. Может, где-то монета упала вверх орлом, а не решкой. Может, праздно гуляющий бездельник, которому было все равно, куда идти, повернул на перекрестке налево, а не направо… Все может быть. Когда это было? Да Бог его знает! Может миллион лет назад, и этот мир лишь внешне напоминал наш, отличаясь множеством мелких деталей, а может за день до начала описываемых событий. Внешний наблюдатель, если бы таковой был (а может и был?) сумел бы заметить отличие в тот момент, когда внезапно простудился и умер некрещеный младенец "женскаго полу" принеся горе своим молодым родителям. Просто потому, что у этих родителей была фамилия Романовы.
ВСЕ МОГЛО-БЫ БЫТЬ ИНАЧЕ…
История не знает сослагательного наклонения
ПРОЛОГ
1896 г. 18 мая.
Москва.
Над Москвой опускался вечер. Ясный, тихий, погожий. Однако жизнь города была совсем не такой безоблачной, как чистые небеса. В центре, освещенном огнем газовых фонарей, продолжалось веселье. Коронационные торжества. Мчались экипажи с хмельными гуляками, шумели рестораны, блистали бриллиантами великосветские приемы. Окраины же, погруженные в темноту, замерли. Лишь где-то слышался плач. Веселье для простонародья, организованное Великим Князем Сергеем, обернулось тем, что и спустя много лет будут называть страшным словом Ходынка.
В комнате на первом этаже неказистого и слегка кривоватого домика царил полумрак. Тускло горела лампадка у иконы. За столом сидели два человека. Лица скрывались в темноте, были слышны только голоса. Один голос, молодой и звонкий, звучал с пьяной истеричностью, прерываясь всхлипами. Второй, негромкий, но хорошо поставленный, произносил слова уверенно и с какой-то странной интонацией, как будто молитву читал.
— Как он мог! Как он мог так поступить! Это плевок в душу! В душу всему народу!
— Только мы, защитники народа, можем спасти его от кровавого тирана…
— Я соседку нашу видел, Анечку… она как живая… А сколько ещё народу на Ходынке подавило!
— Только смерть тирана может спасти народ…
В подвале этого дома тоже говорили два человека. У обоих голоса были взвинчены, они явно сильно нервничали.
— Сейчас Викентий его обработает, он уже почти готов…
— Тихо ты! Не маши руками, а то мы прямо отсюда на Луну отправимся, как у Жюля Верна. Что толку, что он готов! У меня ещё ничего не готово! К детонаторам я вообще даже не приступал…
— А разве нитроглицерину нужен детонатор?
— Ты хочешь дать ему нитроглицерин? Да если его просто уронить…
— Если уронит — значит судьба… а вот если донесет… Мы войдем в историю, а Николашка…хе-хе… отправится прямиком на Луну!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
Глава 1
1901 г. Санкт-Петербург.
Маркиз Ито Хиробуми был в бешенстве. Конечно, внешне это никак не проявлялось, ведь негоже самураю терять лицо, но внутри все кипело. Как смели эти гайдзины[1], эти северные варвары открыто высказывать ему, а в его лице и всей Империи Восходящего Солнцасвою спесь и презрение. Да, его Империя молода и пока не так сильна, как хотелось бы. Но это не значит, что она стерпит плевки в лицо.