«Ромул, таким образом, считался родоначальником рыцарства, ибо именно ему довелось собрать отряд в тысячу конных воинов. Бургундский хронист Лефевр де Сен-Реми писал во славу Генриха V Английского: „И усердно поддерживал правила рыцарства, как то некогда делали римляне“».
Хронологи Средневековья представляли себе мировую историю, в первую очередь, как историю войн и царей. Поэтому свою главную задачу они видели в том, чтобы написать убедительную историю войн, которые вели эти цари. Убедительность истории искусства, науки или литературы их нисколько не волновала. Но даже в истории войн они не смогли избежать грубейших проколов, в частности, явных дубликатов некоторых битв, попавших и в античность, в и Средневековье, но расположенных по одним и тем же «линиям веков» обнаруженной нами синусоиды.
В Средние века существовало понятие о войне как о всего-навсего расширенном поединке, — и это ничем не отличалось от представлений Гомера. Вплоть до XVI века многие правители разных стран объявляли о намерении встретиться со своими противниками в рыцарском поединке, как это было и в греко-римском мире. Они посылали вызов по всей форме и с энтузиазмом начинали готовиться к схватке. Хейзинга видит в этом политическую рекламу, но это его мнение вытекает из того, что люди тех времен рассматриваются как «взрослые», то есть как люди, во всем подобные людям XX века. А это не так, они как раз были «детьми», людьми начального периода культуры. Отсюда и поразительная живучесть королевских дуэлей, эдаких «детских драк».
«Ричард II Английский предлагает, вместе со своими дядьями, герцогами Ланкастером, Йорком и Глостером, с одной стороны, сразиться с королем Франции Карлом VI и его дядьями, герцогами Анжуйским, Бургундским и Беррийским, с другой. Генрих V Английский послал вызов дофину перед началом битвы при Азенкуре. А герцог Бургундский Филипп Добрый обнаружил почти неистовое пристрастие к подобному способу разрешения споров».
Он вызывал на дуэль герцога Саксонского, а на склоне лет дал обет сразиться один на один с «Великим Туркой».
«Франческо Гонзага сулит освободить Италию от Чезаре Борджа, сразив его на поединке мечом и кинжалом. Дважды Карл V сам по всем правилам предлагает королю Франции разрешить разногласия между ними личным единоборством».
Чем это отличается от правил времен Троянской войны?
«Первоначальные элементы международного права мы находим в смешении с казуистическими и часто ребяческими предписаниями о проведении схваток и поединков».
Как же сам Хейзинга относился к разделению истории на три основных периода? Вот его подлинные слова из статьи «Задачи истории культуры»:
«Потребность в подразделении мирового процесса на последовательность сменяющих друг друга временных периодов, каждый со своей собственной сутью и предназначением, имеет своим происхождением не занятия историей, но космологические размышления и астрологию… На протяжении всего Средневековья фикция (фикция ли? — Авт.) продолжающегося существования Римской империи позволяла понимать то, что уже произошло со времени пришествия Христа, и то, что еще должно будет произойти, как свершающееся в ходе последней из четырех мировых эпох, возвещенных пророками… Лишь к концу XVII в. трехчленная схема Античность — Средневековье — Новое время проникает из чисто литературного употребления в историографию».
Идею такого деления мировой истории предлагал в конце XVII века немецкий ученый Христиан Келлер (он называл себя Целлариусом), причем положив в основу членения не культурные, а политические мотивы. Ну, так и мы утверждаем то же самое. А ведь Хейзинга совсем не сторонник новых веяний в хронологии!
Говоря о произвольности «периодов», он замечает:
«Было бы лучше всего в процессе употребления (терминов) и вовсе забыть, что „Средневековье“ говорит о чем-то, что посредине, а „Ренессанс“ — о возрождении».
Именно так мы и поступаем. Для нас слово «Возрождение» перестало означать повторение чего-то давно исчезнувшего, а «Средневековье» слилось с «Античностью». Возрождение, будучи само поздним Средневековьем, возрождало Средневековье же, то есть самое себя, так же, как античный эллинизм возрождает сам себя в форме филэллинизма XV–XVI веков. Для того, чтобы покончить с этой путаницей, достаточно принять, что «античный» — понятие не историческое, а географическое и означает «греко-римский». Это история Византийской (ромейской, римской) империи со столицей в Константинополе, говорившая на греческом, писавшая на латинском (а до этого на древнееврейском) языке, — империи, оплодотворившей своей «античной» культурой Европу XI–XIII веков.
Вообще всякая историческая мифология («исчезнувшие цивилизации», божественные герои, великие пришельцы и прочее) выступает в сознании людей не как просто ушедшее время. Она и настоящее, и будущее; в итоге — вечное. Мифология — часть культуры каждого народа, она стремится выживать, несмотря ни на что, ибо без культуры и традиций народ исчезнет, растворившись среди других народов. Поэтому европейцы возрождают свою далекую античность, китайцы — свое великое прошлое, и т. д., и т. п.
И. Хейзинга пишет:
«Невозможно было бы преувеличить значение существующего у человека любого общества, независимо от уровня развития последнего, стремления вернуть то, мифическое великое время, потому что каждый ритуал и каждое значимое действие производят это возвращение».
Это абсолютно религиозная идея, не имеющая никакого отношения к науке о реальном прошлом человечества. Скалигеровская хронология не знает по сути дела ни прошлого, ни будущего, ибо в ней заранее заложен вечный повтор: в будущем будет то же самое, что уже было в прошлом, — появятся «варвары» и все начнется заново. Так было единожды, дважды, трижды… всегда. Раньше варвары приходили из Азии, теперь придут из космоса. Это — миф.
Методы разрешения противоречий
Мы показали выше, что противоречия в традиционной версии мировой истории специалисты видели всегда. И несмотря на это, скалигеровская постройка в целом устояла. Какие же методы используют историки, чтобы спасти свой предмет, хотя въедливые «альтернативщики» вроде нас то и дело вываливают на них факты, доказывающие наличие противоречий, и требуют ответа?..
Если противоречие не носит «системного» характера, а касается частностей, к тому же незначительных, историки согласны мириться с ними, или признать один из вариантов после рассмотрения обоих.
Вот типичный пример подобного примирения.
Датировка сказания черноризца Храбра «О письменах» вызвала полемику, основанную на различии между александрийской (5500) и византийской (5508) эрами. Различие было связано не только с тем, что по-разному датировалось рождение Христа, если отсчитывать от Сотворения мира, но и в каждом из этих случаев по-разному определялся сам год Рождества. По расчетам александрийцев Иисус родился в 9 году н. э., а потому разница в эрах составляла уже не 8, а 16 лет.
«Доказать это расхождение можно лишь располагая достаточным количеством годовых дат с одновременным обозначением индиктов. Между тем, таких материалов византийские исторические труды не дают, и поэтому, например, В. Грюмель признает невозможность определить, в соответствии с какой эрой ведутся хронологические расчеты в трудах Продолжателя Феофана, псевдо-Симеона и Георгия Амартола».
В этом случае историки предпочли хотя бы согласиться с тем, что разные толкования возможны. В других случаях они могут использовать метод осуждения. Вот пример из нашего недавнего прошлого:
«Большинство буржуазных ученых считают термины „древний мир“, „средние века“ и „новое время“ лишенными всякого определенного содержания… В этом бессилии установить самые основные понятия исторической науки сказывается как присущее буржуазной историографии отсутствие подлинно научной методологии, так и глубочайшее разложение, которое переживает в настоящее время ВСЯ БУРЖУАЗНАЯ НАУКА».