И она стала ею. Но не я для нее. Знаю, что она видит во мне, знаю, что продолжает ненавидеть. Я стараюсь, правда, стараюсь. Но мое проклятое существование подвержено тьме. Весь мой род был проклят. И я усугубил процесс, убивая стольких невинных, гневая стольких богов. Она отстраняется от меня…Но в какой-то момент свет внутри нее становится ярче. Знал ли я, что она сможет простить или забыть обо всем, что я делал? Нет, но держать этот трепетный хрупкий мир между нами обязан. Плевать на тех, кто захочет ее заполучить, ни за что никому не отдам. И тьма, моя внутренняя, росла от таких мыслей. И поглотила меня вновь.
Сколько бы я ни боролся, все тщетно. Пускай говорят, что мы не истинные, но я вижу, что она начинает меня прощать, привыкать, любить. Изломленная, хрупкая, она находит в себе силы смотреть на меня. И мы снова разлучаемся, но теперь знаю, что она меня любит.
Время без нее казалось вечностью. Та сотня лет за моими плечами ничто без нее. Тьма, загнанная когда-то внутрь, запертая, шептала, шептала…Она напоминала о себе, хотела помочь, хотела найти Элен. Кто знал, что Эр-Рхиб все еще жив? Я хотел спасти ее, а не погубить окончательно.
Дни пролетают, обрывки о том, что она выбралась, она жива… Моя Элен, моя любимая, бесценная Элен. Через что ты прошла и ради чего? Я днями, неделями хотел лишь одного — извиниться. Мне не нужно прощение, себя я никогда не прощу. И тьма вырывается вновь, когда я узнаю, что она пропала.
Поиски становятся мучительными. Смерть Эр-Рхиба — единственное, что держит меня от безумия. Я забываю про все — корона, трон, братья, месть. Я хочу смерти Эр-Рхиба. Но вот снова могу проникать в ее сны, тьма отступает, смеется.
Она изменилась. Она боится меня еще больше, я не чувствую тепла… Не чувствую, что она помнит меня. Боль от этого пожирает меня. Может, и к лучшему. Я бы начал с начала, стал бы другим для нее. Но тьма толкнулась в сознание, заполонив каждый угол разума. Пытаюсь контролировать, но она сильнее. Знаю, как разорвать все безумие, но не могу обречь Элен на это. Остается лишь надеется, что мне не придет в голову, окутанной тьмой, провести обряд единения душ. Она сойдет с ума, если это произойдет. Я сойду с ума. Но хочу, чтобы она простила меня. Я знаю, что этот свет внутри нее излечит меня. Эгоистичные желания смешны, когда теряешь ее снова и снова находишь. Когда хочешь сказать одно, но получается другое. Становлюсь холодным чудовищем, чтобы не давать ей ложные надежды, но внутри сам надеюсь, что она увидит, услышит мой крик о помощи. Мою просьбу, мое жгучее желание быть прощенным.
События проносятся быстрее, я начинаю дышать. Теперь это я. Я не он, но я была им. Я дышу и чувствую свое тело, но меня вновь окунает в тьму. Только после мыслей Мерака об обряде я начинаю осознавать себя. Начинаю понимать, что происходит.
Я стою на коленях в темном храме. И я лежу на полу этого храма, голая, в крови, не дышащая. Я чувствую ледяные слезы на щеках, когти, впившиеся в ладони. И я не чувствую ничего, потому что без сознания.
Вижу, как мое тело делает вдох. Рвусь к себе, будучи Мераком. Вижу широко распахнутые глаза, приближаюсь.
Воздух рвет легкие, сжигает, по привычке делаю еще один вдох и тут же выдыхаю. Мне он больше не нужен. Больно, мучительно больно, тело горит. Чувствую ледяные прикосновения.
Я знаю, что произошло. Я была им, была своим истинным. Прожила всю его жизнь, помню все его воспоминания и знаю, что он помнит все мои…
Вижу потерянный взгляд, тьму в уголках его глаз. Но я ее заберу и уничтожу. Знаю, что он сейчас подвластен мне и готов на все, потому что думает, что я ударю, попытаюсь убить…
Встаю на колени сквозь адскую боль, игнорирую ее. Вижу каждую черту его лица, каждую боль, что он пережил, каждую тягучую вину, в нити которой он попал. Обнимаю его, крепко, ощущая ледяные слезы на ключицах.
Я была им, чувствовала все, что чувствовал он. Он был мной. Целую его в темные пряди волос и тихо шепчу:
— Я прощаю тебя за все.
Глава 12
Я долго приходила в себя, хотя после обряда это казалось мгновением. Единение душ — единственное, что могло нас спасти, и он это знал. И оно могло погубить нас обоих. Теперь мы связаны настоящей истинностью, не прогнившей и наполненной тьмой, не эгоистичной и желанной для кого-то одного. Мы стали одним целым, и мы стали собой. Его сотня лет, прожитая в мести и убийствах, не забыта, но похоронена в наших сознаниях. Боль, причиненная мне, прощена. И Мерак знал это, он наконец стал собой, кем должен был стать до смерти матери, до мести, которая запустила столь жестокий виток событий.
И я вспомнила все, будучи в сознании Мерака. Это не могло меня не радовать. Мало того, что я теперь знала все, что происходило с Мераком долгие десятки лет до меня. Так теперь утраченные воспоминания вернулись благодаря этому мощном обряду. Он знал все обо мне, ведь он тоже прожил мою жизнь за ту ночь. И я знала, что мой мир, из которого когда-то меня вытащили, был совершенно не похож на этот.
Мы сидели за столом рядом, слушали доклады остальных вампиров. Я удивилась, когда оборотни остались на нашей стороне. Но уход бывших рабов не стал шоком для меня. Смерть Кайлин — огромная жертва и ошибка Мерака. Мы оба это знали.
Прошла неделя после моего обращения. Пускай он считал, что это ошибка, но я сделала свой осознанный выбор. Через ухищрения тьмы, но никто меня не подталкивал. Я стала сильнее, как и хотела, не жалела и уж точно не винила Мерака. Жажду оказалось проще подавлять, когда я использовала магию на себе. Увы, кровь была необходима, чтобы оставаться сильной, чтобы вновь запускать замершее сердце. Я пила животных, пока мне этого хватало. Иногда кровью делились оборотни, добровольно, что немало удивляло вампиров. В последующем мне понадобится ее еще меньше, это не могло не радовать.
— Мы можем отправить его в другой мир, — говорил Морриус, постукивая костяшками пальцев по столу.
«Можем. Или отправить нашу дочь туда», — подумала, но тут же отмела эту мысль. Слишком долго. Кристалл, с помощью которого меня призвали в этот мир, исчез. На его поиски уйдут года, а на подготовление ритуала — еще больше.
— Это займет слишком много времени. Рано или поздно он найдет способ вернутся.
Никто не стал спорить с Мераком, так как никто на самом деле не знал, на что способен Эр-Рхиб.
— Два клана поддержат нас. Остальные до сих пор не верят в угрозу, — продолжал волк. — Неделя-две, у нас будет полноценное войско. Что насчет остальных?
Желто-оранжевые глаза внимательно посмотрели на меня, затем на Мераком. Волк перестал принюхиваться к воздуху — он уже давно понял, что между нами произошло.
— Мы ждем ответа от темных эльфов. Светлые уже в пути.
До совета Мерак рассказал мне, что Берташ заключил сделку с одним из королей Лэнииля. Несмотря на раскол внутри этого государства, несмотря на прекращающуюся войну среди эльфов и полукровок, он решил помочь. Каково было мое удивление, когда я узнала, что дочь Финея, Силерин, стала королевой. Ее письмо я также получила. Берташ отдал ей нашу дочь и дочь Мерака от Тэяты тоже. Пожалуй, я бы возмутилась, но защита светлых эльфов, их земли, наполненные древней магией, были единственным безопасным местом несмотря ни на что. И слепая месть матери невинной девочки — что-то глупое и нелепое.
— Мы переставили камни, как ты просил, — проговорил один из оборотней. Мерак кивнул. Он рассказал мне, да я и сама знала теперь, на что способен драконий камень. Пять столбов защитной магии вокруг отстроенной башни, которая сейчас напоминала небольшую крепость. Это не сдержит Эр-Рхиба, но могло ослабить, чтобы нанести смертельный удар из того же Аграата. Оружие уже создавали вампиры, но понадобится еще немного времени, чтобы закончить работу. Мечи и клинки дадут лучшим воинам. А дальше… Дальше нам придется положить свои души на алтарь удачи. И Боги знают, что произойдет тогда.