***
— Представляешь, Витюша, если бы захватили нас в плен? — шёпотом ласковым говорит жена Ксения. — И вот так связали, усадили бы нас лицом к лицу, тебя голеньким, меня в колготочках, и сделать нам ничего нельзя, только смотреть?… китайская пытка: и хочется до ужаса, и нельзя.
— У-у-у! — говорит бедный Виктор. Ему и представлять ничего не надо, сам всё чувствует. Битый час супруга перед ним красилась, мылась, наряжалась, целый спектакль в трёх действиях, а он её и пальцем задеть не смог…
Глядя на мужа в упор, наматывает на себя развратная и соблазнительная Ксения всякие женские ремни и пояса: крутит себе к стулу ноги, тело, шею, и продевает куда-то, и узелки завязывает. В истоме и одурении Виктору хочется закрыть глаза и отвернуться, но не может, сильнее всего ему хочется коварной женой любоваться. И теперь Ксения, облечённая в колготки волшебные, развалилась перед ним тоже связанной, расклячив ноги, груди развесив, и положения своего нескромного на стуле не меняет, хотя и надо бы.
На шее у Ксении закреплён ремень, словно ошейник, обвивает выю, пряжкой смыкается на затылке. Руки Ксюши — полные, сдобные, завёрнуты за спину и обманчиво связаны там в кистях вторым таким же полиэтиленовым ремнём, а от ошейника до ремня держит связанные руки подвешенными короткий чёрный поводок, чтобы женщина, себя заточившая в неволю, сидела на стуле тихо, а иначе не ровен час дёрнет завёрнутыми руками и задушится.
Лодыжки у Ксении в припадке самоистязания также пристёгнуты ремнями, каждая к своей ножке стула, потому и сидит обтянутая Ксюша пред мужем в непристойном образе, сдвинуть колени не может. Икры её плавные и жирные как скрипичные ключи на нотном стане, облитые колготками, жёстко расплющены обмоткой из ремней и ходу не имеют ни назад, ни вперёд, прижата женщина в чёрных колготках к спинке стула — поводок меж руками и шеей пропущен сзади сквозь ажурную резьбу, связанные руки крепко придавлены к ней, а вниз от них уходит ещё один хитрый ремень. Ремешок этот многократно вокруг запястий обкручен, скользит вниз по спине и уходит Ксюше — стыдно сказать — в самые что ни на есть недра.
Между двух богатых и обильных ягодиц он ныряет, и задёрнут там до скрежета зубовного. Потому и дышит Ксюша с хрипом и болью, и очень боится неаккуратным движением себе ещё большую боль причинить. И Виктор смотрит на ремень, выходящий у супруги из-под живота, и вертится в кресле, жаждет сам на его месте оказаться, слушает визг капрона о свои коленки и шорох звёздных стекольных ляжек.
Мучительную подпругу Ксюша себе в женский пах поместила, прикинулась прочно связанной, скользит по сиденью, трясёт ледокольным бюстом, колобродит, связанными ногами сучит, вот-вот рассечёт ей верхний ремень горло, средний — руки, а нижний — всю дамскую секретную наличность, ту, что одному врачу да любимому касаться положено. Местечко важное в паху на фоне остального тела невелико, но чувствительно очень. Давит и жжёт его ремень, пилит женщину пополам, как еловую колоду, обильно текут от этого из Ксюши телесные испарения, нытьё во всех нервах и голод половой её донимают.
Колготки чёрные свежие надела, а теперь уж их только в стирку: пропахли они дамским здоровым потом и жидкостью, стянулись на бёдрах туже прежнего, чуть не до синяков. А ремень подлый между ног тоже словно меньше и ужее становится, под ним кроме колготок ещё трусики, почти прозрачные, с чёрной каймой по краям и паутинками-сеткой в середине, там яблочно-тайная плоть сыреет в клочке тумана, в перепонке натянутой барабанной.
От ремня сетки защиты не дают, чувствует женщина, что сверлит её узел междуножный до самых секретных уголков, всхлипывает, удовлетворить себя будто бы не может, только пальчиками ног в лакированных сапожках водит да подёргивает шеей в грубом ошейнике, как только сильнее в трусах резать начинает.
И сидят они нос к носу: голый связанный, растёкшийся муж и связанная супруга в задранной, спущенной, прекрасной одежде, и щурится Ксения ведьмою, глядя на Витеньку, очень по вкусу ей эта семейная игра.
Помилуйте, а для чего она сегодня одевалась, красилась, эта дурочка ненормальная? для мужа, что ли? не в театр, не на работу, не в кино? для благоверного своего из кожи вон лезла? Представьте себе, да. И ничего трудного для себя Ксения тут не видит, не подвиг это даже, не великое одолжение, а просто… любовное баловство на досуге. А у вас иначе как-то, дорогие мои? Ну не знаю, извините, дело ваше, только почему бы всем мужьям-жёнам так не поступать? нам вот с Витенькой нравится.
А после энного времени решает Ксения, что помучила Витю достаточно, снимает с себя путы и ремни, над бледным мокрым мужем нагибается, извлекает из него кляп: может, это её перчатки в рот мужу забиты были, а может, чулки с лайкрой или ещё что-то интимное, непонятно: всё склеилось от слюны и похоти в плотный ком.