… Конечно, не скрою – мне хотелось, очень хотелось встретиться с Зорей Лаврентьевой. Поговорить. Дотронуться до ее руки, поцеловать, поцеловаться… (по письмам было понятно, что Зоря вообще девушка строгих правил, а в этом вопросе солидарна была с Чернышевским и Зоей Космодемьянской – «ни одного поцелуя без любви!») – все же мне хотелось! Тем более, чувствовалось по письмам, что она меня уже любит, должна полюбить!.. Но писать прошения о том, чтобы меня отпустили для свидания с незнакомой девушкой (для чего надо было ехать через всю страну – в Москву!), никто даже не стал бы рассматривать. Бегать же по инстанциям и смешить своей просьбой начальство… У меня было более интересное занятие. Я читал и перечитывал письма от милой сердцу незнакомки. А их скопилось несметное количество, пока я находился в Китае. (Нам туда почему-то письма не доставляли). А письма, как обычно – многостраничные, со стихами, рисунками. И все, в основном, про стремление к познанию нового, к учебе, работе, про любовь к солнечным и пасмурным дням, к звукам, краскам… но во всем этом таилась просто – любовь – песнь истосковавшегося девичьего сердца…
Я тоже писал, писал… чем живу, о чем мечтаю, деликатно опуская тему, какой мне видится наша встреча!.. За моими письмами регулярно заходил пожилой армейский почтальон, чтобы я не выходил лишний раз из землянки – не простудился бы, не дай Боже. Он меня очень уважал «за эту переписку» и берег… для незнакомки, которую тоже уважал…
И не только он – меня и Зорьку почитали многие – за необычную переписку, и за то, что Зорины письма даже в пересказе, одной цитатой – могли в трудную минуту уравновесить, взбодрить многих – уставших, увядших, испуганных.
За суетой, нервотрепкой, злобными спорами и вздорными поступками, – мои товарищи, да и я за чтением писем, писанием ответов – не заметили, как пролетел месяц, и наше начальство сумело составить «мотивированный» график отпусков. Всех нас пригласили в большую землянку под названием «Красный уголок», чтобы ознакомить с этим «сочинением».
Сходились медленно, у всех лица были настороженными. Понятно, что товарищи готовились к спорам. Когда собравшиеся расселись на скрипучих самодельных скамьях, запахло табачно-спиртовым перегаром, растаявшим снегом, отсыревшей кожей сапог и… напряженностью…
… Но на удивление – график оказался удачно скроенным, притом, всех удовлетворил!
Народ заулыбался, оживился, стал благодарить начальство.
Я с удовольствием наблюдал, своих радующихся, торжествующих товарищей – после стольких нелегких дней и ночей, проходивших в напряженной борьбе с неизвестностью!.. И вдруг поймал на себе удивленный взгляд замполита (заместителя командира дивизиона по политической части). Удивление могло читаться, как: «где ты пропадал?» – оно и понятно – мы еще с ним не встречались после моего возвращения из Китая. Но он тут же жестами попытался уточнить вопрос: вот ты, мол, почему не написал заявление?
– Я пожал плечами, что означало: ну, зачем ввязываться в бесполезную борьбу…
Замполит встал и направился к столу, за которым восседали комдив и начальник штаба. Еще на ходу он заговорил:
– У меня есть предложение внести кое-какие изменения в график.
Все разом стали серьезными, снова насторожились.
– Я принимал участие в составлении этого графика, и должен попросить прощение – мы забыли тут про одного… Вы прекрасно знаете о переписке нашего боевого товарища с Зорькой, простите, с Зорей Лаврентьевой, – все закивали, пробно заулыбались. Еще бы, – я им и в последнее время, особенно в напряженные для них дни, читал отрывки из Зориных писем!.. Многие приходили специально, чтобы хлебнуть чужой радости, когда спирт уже не брал. Но настороженность не пропала, потому что неясно было, куда клонит замполит. А тот продолжал, – Вы знаете, во всяком случае, должны понимать, какое значение ее письма играли в поддержании боевого духа у нашего товарища! И это не могло не отразиться на нашем с вами общем настроении. Это не может не породить у нас всех особой благодарности этой девушке. А что пишет она в одном из последних своих писем? – и замполит по памяти воспроизвел отрывок письма Зори Лаврентьевой: – «Что мне делать, чтоб не думать о тебе, / Чтоб не снился ты почти что в каждом сне, / Чтобы встречи так мучительно не ждать, / Чтобы писем этих глупых не писать?!» – многие знали эти стихи и подчитывали или подпевали (не знаю как точнее сказать), о (!) – подборматывали замполиту. А тот продолжал: – И если в ближайшее время мы не поможем человеку, которому эти слова адресованы, встретиться с этой девушкой…