— Он во дворе, — успокаивает Уилл, заметив, что я ищу сына взглядом. — Играет с собаками.
Тут я слышу лай. И меряю Уилла взглядом, красноречиво дающим понять, что я думаю о гениальной идее оставить ребенка одного снаружи, когда только вчера на нашей улице произошло убийство. Бросаюсь к окну, выходящему на задний двор, и вижу сына в толстовке, джинсах и криво нахлобученной шерстяной шапке. Он играет с собаками в мяч: со смехом забрасывает его как можно дальше, а «девочки» бросаются за ним, соревнуясь, кто первым вложит его обратно в ладонь маленького хозяина.
Неподалеку виднеются следы костра. Пламя уже погасло, остались только дымящиеся угли. К счастью, он на безопасном расстоянии от Тейта и собак.
Офицер Берг замечает кострище и интересуется, есть ли у нас разрешение.
— Разрешение? На разведение костра? — переспрашивает Уилл. Когда полицейский кивает, муж пускается в объяснения: сын упросил приготовить сморы[11] после возвращения из школы. Сегодня в классе читали книжку «С — это сморы», и Тейту очень хотелось их попробовать.
— Раньше в Чикаго мы готовили сморы только в тостере. Мы развели совсем небольшой костерок, он совсем не опасен.
Офицеру Бергу это неинтересно.
— Здесь можно разводить открытый огонь только с разрешения.
Муж извиняется, оправдываясь незнанием местных порядков. Полицейский пожимает плечами.
— В следующий раз не забывайте. — На этот раз он решает простить нас, у него есть проблемы поважнее.
— Можно я пойду? — спрашивает Отто, добавив, что ему нужно делать домашние задания. По глазам вижу: ему не по себе. Сегодняшнее происшествие — перебор для четырнадцатилетнего мальчика. Пусть он и намного старше Тейта, но все равно еще ребенок. Я похлопываю его по плечу, наклоняюсь ближе и шепчу:
— Помни: здесь ты в безопасности. Мы с папой защитим тебя.
Не хочу, чтобы он боялся и дальше.
Отто смотрит мне в глаза. Не знаю, поверил или нет — я и сама себе не слишком-то верю. Действительно ли мы в безопасности?
— Можешь идти, — разрешает полицейский.
Сын уходит, а я присаживаюсь. Нас с офицером Бергом разделяет половина оранжевого вельветового дивана. Вся унаследованная нами мебель относится примерно к середине прошлого века. Не раритет, увы; просто старье.
— Вы знаете, почему я здесь?
Я отвечаю, что мы слышали вой сирены прошлой ночью. И что мы знаем об убийстве миссис Бейнс.
Спрашиваю, как именно ее убили. Служитель закона отвечает, что подробности пока что не разглашаются. Вначале уведомят родственников погибшей.
— А разве мистер Бейнс не знает, что случилось?
Все, что может сказать офицер Берг: мистер Бейнс уехал по делам. Мне сразу приходит мысль, что убийца в таких случаях — всегда муж. Где бы ни находился мистер Бейнс, он явно приложил к этому руку.
Берг добавляет, что труп миссис Бейнс нашла ее маленькая дочка. Она позвонила в службу спасения и сказала, что Морган никак не просыпается. Я с шумом втягиваю воздух. Бедная девочка. Какие жуткие вещи ей пришлось увидеть…
— А сколько ей лет?
— Шесть.
Зажимаю рукой рот.
— Ох, какой ужас…
Не могу и представить такое. Чтобы Тейт нашел меня или Уилла мертвыми…
— Они с Тейтом в одном классе, — Уилл переводит взгляд с офицера Берга на меня. — У детей общий учитель и одноклассники.
В островной школе учат с детского сада по пятый класс, а тем, кто постарше, приходится ездить на материк. В начальной школе около пятидесяти детей. В классе Тейта девятнадцать учеников, так как первоклашек объединили с дошколятами.
— И где теперь девочка? — спрашиваю я.
Полицейский отвечает, что у родственников. Сейчас они пытаются связаться с мистером Бейнсом, который улетел по делам в Токио. Отсутствие не делает его менее виновным в моих глазах. Джеффри Бейнс вполне мог нанять кого-нибудь.
— Бедняжка, — вздыхаю я. Девочке потребуются годы терапии. — Мы можем чем-нибудь помочь?
Офицер Берг говорит, что он уже побеседовал с нашими соседями и будет очень признателен, если мы ответим на кое-какие вопросы.
— Какие вопросы?
— Доктор Фоуст, вы можете сказать, где находились вчера вечером около одиннадцати?
Иными словами: «Есть ли у вас алиби?»
Прошлой ночью мы с Уиллом, уложив Тейта спать, смотрели телевизор. Мы лежали в разных концах комнаты — он, как всегда, растянулся на диване, а я свернулась калачиком на кушетке. Наши обычные места. Вскоре после того, как мы устроились и включили телевизор, Уилл принес мне бокал каберне, бутылку которого я раскупорила прошлым вечером.