Поднимаюсь по лестнице и устраиваюсь в постели рядом с Уиллом. Но уснуть не могу. Всю ночь лежу и думаю о словах полицейского: о том, что малышка Бейнс нашла Морган мертвой. Интересно, насколько хорошо Тейт ее знает? Они в одном классе, но это еще не делает их друзьями.
Не могу выбросить из головы образ шестилетней девочки, стоящей над безжизненным телом матери. Испугалась ли она? Кричала ли? Прятался ли убийца поблизости, радуясь ее крикам? Как долго она ждала приезда «Скорой» и не боялась ли все это время за собственную жизнь? Я думаю, что эта одинокая крошка нашла свою мать мертвой точно так же, как Имоджен. Хотя нет, не так же. Самоубийство и убийство — очень разные вещи. И все же уму непостижимо, сколько ужаса довелось повидать этим девочкам за свои коротенькие жизни…
Уилл спит рядом как убитый. Я же гадаю: по-прежнему ли убийца находится на острове или уже уплыл.
Осторожно выскальзываю из постели. Сердце бьется как сумасшедшее. Надо убедиться, что с детьми всё в порядке. Лежащие на своих местах в углу комнаты собаки встают и следуют за мной. Я велю им вести себя тихо. Уилл переворачивается в постели, натягивая на себя простыню.
Идти босиком по деревянному полу холодно, но сейчас слишком темно, чтобы искать тапочки, и я просто выхожу из спальни и шагаю по узкому коридору.
Сначала направляюсь в комнату Тейта. Он спит с открытой дверью, включив ночник, чтобы не смели приближаться всякие ночные чудища. Маленькая фигурка лежит на кровати. Руки крепко сжимают плюшевого чихуа-хуа. Мальчик спит спокойным сном. Ему, в отличие от меня, не мешают мысли об убийстве и смерти. Интересно, что ему снится? Возможно, щенки и мороженое.
Я задумываюсь о том, что известно Тейту о понятии «смерть». Сама-то я хорошо помню, что знала в этом возрасте. Потом иду к Отто. Прямо под окном его комнаты — шиферный навес над крыльцом на столбиках. При желании несложно вскарабкаться по нему посреди ночи.
Инстинктивно ускоряю шаги, убеждая себя, что сын в безопасности и что злоумышленник, конечно, не полезет на второй этаж, чтобы проникнуть в дом. И все же я ни в чем не уверена. Поворачиваю ручку и бесшумно открываю дверь, заранее страшась, что увижу распахнутое окно и пустую кровать. Но нет: Отто здесь. С ним все в порядке.
Стою в дверях и какое-то время просто смотрю на сына. Делаю шаг к нему, чтобы получше рассмотреть, и задерживаю дыхание, боясь разбудить. На его лице умиротворенное выражение, хотя одеяло отброшено на край кровати, а подушка — на пол. Он лежит головой на матрасе. Тянусь за одеялом и накрываю своего мальчика, вспоминая, как в детстве он просил меня не уходить, обнимал меня ручонкой за шею и так держал, не отпуская всю ночь. Он вырос слишком быстро. Как хочется, чтобы тот, прежний Отто вернулся…
Затем направляюсь к Имоджен. Кладу ладонь на дверную ручку и медленно поворачиваю, стараясь не шуметь. Но ручка не поворачивается: заперто изнутри. Я не могу проверить, как она там.
Разворачиваюсь и медленно спускаюсь по лестнице. Собаки следуют за мной по пятам, однако, с их точки зрения, я двигаюсь слишком медленно, так что в какой-то момент они обгоняют меня и сбегают вниз по ступенькам, срезая путь к задней двери через прихожую. Когти стучат по деревянным половицам, словно клавиши пишущей машинки.
Останавливаюсь перед входной дверью и гляжу в боковое окно. Отсюда немного виден дом Бейнсов. Даже в такой поздний час в нем кипит жизнь. Дом освещен изнутри, толпятся люди. Полицейские продолжают расследование. Интересно, что они найдут…
Мое внимание привлекает скулеж из кухни — собаки хотят на улицу. Открываю раздвижную стеклянную дверь; они выбегают наружу и направляются прямиком в тот угол двора, где недавно начали рыть ямки. Это постоянное рытье вошло у них в привычку и сильно раздражает меня. Хлопаю в ладоши, чтобы прекратили.
Завариваю чай, сажусь за кухонный стол и думаю, чем бы заняться. Идти обратно в кровать нет смысла: все равно не засну. Нет ничего хуже, чем ворочаться в постели и беспокоиться из-за вещей, с которыми ничего не поделать.
На краешке стола лежит книга, которую читал Уилл: криминальный роман с закладкой посередине.
Отношу книжку в гостиную, включаю лампу и устраиваюсь на бархатистом диване, намереваясь почитать. Укутываю колени пледом и открываю роман. Закладка Уилла вываливается и падает под ноги.
— Черт… — тянусь за ней, испытывая чувство вины.
Но это чувство быстро сменяется другим. Ревностью? Гневом? Жалостью? А может быть, удивлением… Потому что закладка — не единственное, что выпало из книги. Вместе с ней выпала и фотография Эрин — первой невесты Уилла. Женщины, на которой он собирался жениться до того, как женился на мне.