— Ты в каком классе-то учишься?
— В четвёртом.
— Исключали?
— Нет, — сказал я, — мы с отцом ездим много, поэтому не приняли.
— Врёт он всё. За езду не принимают, что ли? Исключили тебя, сразу видно. — Сказал тот, который раздавал карты первым. — Ведро на чистый пол вылил.
— Притворяется, не курю, говорит. Тихоньким сидит.
— А сами-то, — сказал я обиженно. — Курите, а красные галстуки надели.
— Ты красный галстук не трогай, понял? — сказал вдруг длинный. — Это не твоё грязное дело, раз ты исключённый. — Ты вообще откуда взялся-то? — Он оглядел меня. — Свой ещё, говорит. Пошёл отсюда, понял?
Я не знал, что делать, и не вставал.
— Понял? — повторил длинный. — Его исключили, а он тут ещё скрывается.
— Ну и ладно, — сказал я. Мне изо всех сил хотелось сделать им что-нибудь обидное, но я не знал, что. — Ну и ладно, — сказал я. — В следующий раз позовёте, не приду.
И я вышел из их комнаты под лестницей.
Потом я шёл по улице и оглядывался. Вдруг станут догонять. Но они, наверное, так и остались в своей там комнате.
Про этот случай я никому не рассказал. Ни папе, ни Чистякову с Четвериковым. И тех троих я тоже больше не видел.
— Если хочешь, я приду сегодня к тебе в гости, — сказал я Марине в школе.
В тот раз она ведь говорила, чтобы я приходил ещё.
— Приходи, — сказала Марина, — зачем?
— Ну… сказки у тебя почитаю.
— Приходи, — повторила она.
Маме и тёте Розалии я уже сказал, что задержусь после школы. Они не очень любят, когда я опаздываю к обеду, особенно когда они берут обед в номер и едят «в семейной обстановке».
После уроков мы с Мариной, как и в тот раз, обошли продуктовые магазины. И я снова стоял в очередях. И так же, как в первый раз, в прихожей у Марины было темно.
Но Маринин отец сразу меня узнал.
— Марина? С тобой Саша Карамзин? — спросил он из комнаты.
— Здравствуйте, — сказал я.
— Здравствуй, Саша Карамзин, — ответил Маринин отец.
В этот раз мы не стали пить чай.
— Мы обедаем поздно, когда мама приходит, — сказала Марина.
В первый раз, когда я увидел Марину в большую перемену в столовой, здорово удивился, потому что она ела по две порции.
Марина привела меня в свою комнату.
— Ты правда сказки хотел?
— Хотел, — сказал я.
Марина дала мне несколько книг и ушла на кухню, а я всё думал, как пойти к её отцу и заговорить про моего папу. Можно, конечно, войти просто так и сказать: «Извините, я вас нечаянно обманул. Мой папа не пусконаладчик, он артист Карамзин».
Маринин отец сидел в своей комнате молча. Я не знал даже, что он сейчас там делает. Может быть, спит. Я приду, разбужу его, а он обидится.
— Тебе, наверное, неинтересно, — вошла Марина.
— Почему, мне интересно.
— Сейчас ко мне придут девочки, и я им буду читать, ты домой пойдёшь?
— Да мне ещё рано немного.
— Ну хорошо, — сказала Марина, — только если будет тебе неинтересно, ты сразу уходи.
Скоро зазвенел звонок. И пришли малыши. Те самые, которые в прошлый раз разглядывали меня на лестнице. Они долго раздевались в тёмной прихожей и о чём-то шептались. А я сидел один в комнате.
Потом меня позвала Марина.
Малыши сели близко от Марининого отца, на диван. Они сидели тесно друг к другу. Маринин отец повернул к ним лицо и слушал их разговоры. Я сел на стуле около двери. А Марина принесла себе табуретку с кухни.
Она раскрыла книгу, и малыши сразу замолчали.
Сказка была про страну Гюлистан. В этой южной стране росли розы и жили весёлые люди.
Все слушали сказку внимательно: и отец, и малыши, и я. А Марина знала, наверно, эту сказку наизусть, как я стихи Пушкина. Она часто поднимала глаза от страницы и рассказывала не читая, но в нужном месте переворачивала ту страницу.
Она кончила читать, а мне ещё захотелось послушать. И малыши тоже запросили:
— Ещё, ещё.
А Маринин отец улыбался в своём кресле.
Но Марина закрыла книжку и поставила на стол блюдце с лёденцами.
Все стали есть леденцы и рассказывать про какого-то Мишку. Мишка бил всех во дворе.
— И меня бил, — сказала одна девочка.
— И меня тоже бил, — сказала другая.
— Он говорит, ещё Коле с Вадиком дам и хозяином двора стану.
Я хотел вмешаться в разговор, сказать что-нибудь, чтобы не сидеть так и не молчать, и теперь я обрадовался.
— Покажите мне его, вашего Мишку, — сказал я, — он меня запомнит.
Но малыши ничего не ответили. Только Марина молча на меня посмотрела.
— Понравилась сказка? — спросила она, когда малыши пошли одеваться.