Тут наконец прибежала Наташка со своим чайником-кувшином и воткнула в розетку кипятильник. Моя хитрость удалась только наполовину, потому что она снова стала приставать ко мне с расспросами. Я бросила красноречивый взгляд в сторону пыхтящего Коли, и мы с Наташкой удалились в коридор. Не успели мы закурить, как она принялась за свое:
— Ну, рассказывай! Как он там съездил? Уже сколько времени все забываю у тебя спросить.
— Нормально съездил. Получил «добро».
— Классно! Ты уже с ними познакомилась? — Наташка так и сыпала вопросами.
А я промычала что-то нечленораздельное, потому что как раз в этот момент в коридор вышел Коля, тоже покурить. Бросив на нас мимолетный взгляд, он, будучи человеком тактичным, отошел в сторонку. Только я раскрыла рот, как из-за поворота показалась Анна, а обсуждать подробности личной жизни при ней мне хотелось меньше всего на свете. Наташка, разумеется, все понимала, но любопытство стаей пираний грызло ее изнутри, и как только Анна вошла в лабораторию, подруга снова набросилась на меня:
— А когда свадьба? Заявление уже подали?
— Нет еще. А в честь чего так спешить? Усеется. Нам и так хорошо…
— Ой, Ленка, что-то ты не договариваешь, темнишь!
— Все тебе расскажи!
— Ой, Ленка, ой, догадываюсь я… — улыбалась, качая головой Наташка.
— Ну и догадывайся себе на здоровье! Догадана ты наша, — проворчала я.
— Ой, Ленка, ой, Ленка… — ее, похоже, заклинило. — Наконец-то нормальным человеком становишься! А я-то опасалась, что ты представляешь собой клинический случай. Оказывается, не все еще потеряно!
Я решительным жестом затушила окурок.
— Ладно, пошли, а то там твой чайник взлетел уже, наверное.
Мы подошли к двери одновременно с Колей, и он галантно пропустил нас вперед. К немалому Наташкиному удивлению, чай был уже благополучно заварен.
— Кто это такой молодец? — поинтересовалась она.
— Анна заварила, — ответил Борисыч.
Тут в лабораторию влетел великий ученый Майкл Крендель, как всегда, шумный и энергичный.
— О, чаек! Отлично! — и тут же бросился за своей огромной кружкой.
Поднял крышечку, на внутренней стороне которой расплывались сопливые потеки вазелина и каким-то чудом держалось несколько крупинок корунда. Похоже, наша всезнайка из огромного количества импровизированных крышечек выбрала именно ту, на которой Коля развел это свое безобразие. От горячего пара вазелин растаял, и корунд ссыпался вниз, преспокойно перемешавшись с осевшей заваркой и оставив на поверхности чая лишь отвратительного вида жирные пятна.
— Фи, да он с корундом! Кто пил чай?! — возопил Крендель.
— Я… — промямлила Анна.
Упускать такой случай здорово повеселиться было бы просто преступлением. А Крендель, мало того, что невзлюбил Анну с первого взгляда, всегда отличался способностью быстро соображать.
— Анна, Вы представляете, что Вы наделали? — с ужасом спросил он, сделав страшные глаза.
— А что?
— Это же просто ужасно! Ведь корунд — это абразивный материал. Представляете, во что превратятся Ваши внутренние органы?
— Еще в старину всяких кардиналов кормили толчеными изумрудами, когда хотели их извести, и они умирали страшной мучительной смертью, — подлил масла в огонь Коля.
Невозмутимый Борисыч только крякнул. Мы с Наташкой уже начали давиться от хохота, глядя на растерянную физиономию Анны, но изо всех сил сохранили на лицах озабоченное и участливое выражение. А Крендель с самым серьезным видом продолжал:
— Анна, это Вам не шуточки! Нужно принимать самые решительные меры! Вы находитесь в смертельной опасности!
— Ой, может скорую вызвать? — не на шутку перепугалась она.
— Что Вы, — замахал на нее руками «великий ученый», мгновенно сообразив, какой скандал поднимется по поводу ложного вызова. — Ни в коем случае!
— Вас мигом заберут в инфекционную больницу! Пока Вас там будут обследовать, успеете заразиться и переболеть всеми мыслимыми и немыслимыми инфекциями, — объяснял Коля, напрочь игнорируя всякую логику. — А вирусный гепатит — это Вам не шуточки!
— Какой ужас! Что же мне делать!? Я не хочу умирать!
— Есть выход! — провозгласил Майкл. — Нужно срочно промыть желудок!
Тут Борисыч не выдержал и коротко хмыкнул.
— Что Вы смеетесь! У меня, может быть, ребенок сиротой останется, а Вам весело! — фурией налетела на него Анна. — Я готова! А как это сделать?
Как какую гадость учинить, так Наташка всегда первая. Не сплоховала она и на этот раз:
— Очень просто. Нужно выпить литра четыре воды с марганцовкой, а потом — два пальца в рот, и порядок! На, держи! — и протянула ей пузырек с марганцовкой.
Пулей рванула Анна за водой, мгновенно накипятила целый чайник, тут же выпила его и поставила снова. Когда и со вторым чайником было покончено, наша дама, имеющая претензии на утонченность, заявила:
— Ну, я пошла блевать!
Через несколько минут она вернулась с бледно-зеленой физиономией, покрытой бисеринками пота, и заявила:
— Ой, у меня чипсы не вышли, а я их с чаем кушала. Надо повторить!
Когда она выхлебала еще два чайника, изведя всю Наташкину марганцовку, мы уже стали подумывать, что прикол несколько затянулся. Но не тут-то было! С самоотверженностью, вызывающей невольное уважение, Анна курсировала между лабораторией и туалетом.
Коля, Борисыч и Крендель уже не могли выдерживать все это. Они вышли в коридор и дружно заржали в три молодецкие глотки. Тут Анна заподозрила что-то неладное. Бросив наполовину недопитый кувшин, она помчалась в мою лабораторию, к Льву Санычу, который на весь институт был знаменит своим рыцарским отношением к женщинам. Даже таким, как Анна. Вернулась она злющая, как мегера, и молча уселась за свой стол. А я, естественно, помчалась к себе.
Лев Саныч встретил меня недоуменным взглядом:
— Ума не приложу, Лена, с чего это Анна вдруг заинтересовалась пищевыми качествами корунда?
— А что Вы ей сказали на это? — давясь от смеха, спросила я.
— Сказал, как есть, — пожал он плечами. — Что может есть его на завтрак, обед и ужин в любых количествах. Песок он и есть песок, даже такой твердый. А в чае он вообще на дно оседает согласно законам физики.
Рабочий день полностью пошел насмарку, поскольку новость мгновенно облетела весь институт. Зато развлеклись все, от лаборантов до завлабов.
Заниматься чем-либо путным в этой ситуации не хотелось и не моглось, поэтому мы с Львом Санычем решились на давно планируемое и столь же давно откладываемое мероприятие — хромирование латунных деталей держателей оптики. Дело в том, что со временем они все, то есть держатели, окислялись и покрывались какой-то мерзкой бахромой зеленого цвета. Вряд ли найдется человек, который станет утверждать, что от этого сильно выигрывал внешний вид нашей экспериментальной установки.
Перед тем, как электролитически нанести на латунь пленку хрома, необходимо было уничтожить все окислы. То есть именно эту отвратительную зеленую гадость, напоминающую плесень. Разумеется, с помощью кислоты. Лев Саныч, мастер на все руки, развел в большом чане азотную кислоту и уже колдовал с электролитом, а на мою долю досталась обязанность аккуратненько, дабы не разбить стеклянный чан, опускать латунные детали в кислоту и спустя минуту-другую вынимать их оттуда с помощью пинцета. В общем, работа, не требующая чрезмерных интеллектуальных и каких либо других усилий.
Так мне показалось вначале. Эта иллюзия существовала ровно до того момента, когда мне пришлось извлекать из чана первую партию. Почему-то проклятые держатели ни за что не хотели хвататься пинцетом, норовя ускользнуть и еще немножко побалдеть в кислотном растворе. Хорошо еще, если они удирали сразу и безапелляционно, хуже было если мне удавалось ценой неимоверных усилий ухватить которую-нибудь ерундовину и почти вытащить ее из едкого раствора, а она, эта самая ерундовина, вдруг раздумывала вылезать и со смачным плюхом падала обратно, грозя вдребезги расколотить чан. Словно рыбка, срывающаяся с крючка незадачливого рыболова. Лев Саныч уже косился на мои манипуляции с явным неодобрением.
Выловив пару-тройку злополучных деталей, я отнесла их для продолжения техпроцесса и задумалась над более радикальным и безопасным способом извлечения.