– А табуретку вон куда утащил, – Егор Егорыч указал пальцем на ближайшую поляну метрах в 30 от избы, на которой стояла старая синяя табуретка, – отдыхал, наверное, между уборками в избе. Сидел и дышал свежим воздухом. Не с одного же захода он натворил столько пакостей.
Племянник уже привык к тонкому юмору егеря, но невольно представил как медведь сидит на табуретке и тяжело дышит, поглядывая в сторону избы, потом встает, вздыхает и с обречённым видом идет обратно «наводить порядок» в человеческой берлоге и невольно улыбнулся:
– А зачем он это сделал? Его раздражает присутствие человека? Или его запах?
– Никто не знает. Скорее всего запах. Некоторые избушки он вообще не трогает никогда, хотя проходит рядом и судя по следам очень близко. А некоторые посещает по несколько раз в год. Вот эта изба все время страдает от их визитов. Причем ходят разные медведи. Иногда с периодичностью в несколько часов. Я здесь был последний раз весной, всё было в порядке, хотя судя по следам один точно подходил. А теперь видишь, что творится? Ладно, давай прибираться пока светло. Надо еще ужин сварить, здесь электричества нет, надо всё успеть сделать засветло, а ужинать будем при свечах.
Порядок навели не быстро. Вещи собрали, разложили всё по своим местам. Посуду отмыли от прилипшей листвы и грязи, некоторые из ложек были уже непригодны, потому что медвежьи зубы и когти сделали из них просто куски метала. Подмели от листьев и хвои крыльцо и завалинку. Сложили упавшую поленницу, накололи дров и натаскали воды на вечерние нужды. Потом Егор Егорыч принялся варить суп, а Женя уселся на ту самую синюю табуретку, поставив ее около крыльца, потому что в избе от растопленной железной печки стало жарко и душно. И наблюдая за окрестными деревьями и пробивающимися сквозь них лучами солнца, расспрашивал Егор Егорыча о всяких вещах:
– Эту избу вы строили?
– Нет. Тут жил тот самый Дедон о котором я тебе рассказывал. Но когда он в ней поселился, она уже стояла тут.
– А дорогу, по которой мы прибыли он проложил?
– Эта дорога очень старая. Кто ее проложил и когда никому не известно. Я пытался расспросить старожилов из ближайших населенных пунктов, но и они не знают ничего. Говорят «сколько мы тут живем, столько существует эта дорога, и родители наши ей пользовались и деды». Старая дорога. Наверное, благодаря ей и заповедник тут основали. Без нее сложно было бы передвигаться. Она так и идет вдоль всей восточной границы заповедника и заканчивается на дальнем большом болоте. За болотом ее уже нет. Такая вот дорога без начала и конца. Начинается на том мысу, где стоит моя станция и через 70 км заканчивается в болоте. Может лесорубы когда-то проложили, может кочевники древние, может еще и до них была, но судя по утоптанному грунту и старым бревнам на переправах через ручьи, она очень древняя.
– А вы мне велели посигналить, потому что боялись, что здесь может быть медведь?
– Он бы ушел, если бы был тут сразу, как только услышал бы квадроцикл. Но вдруг где-то поблизости лег бы отдыхать, поэтому сигнал не помешал. Да и я услышав сигнал понял что ты на месте и всё в порядке. А медведю ты сейчас не нужен. Осень уже, он сытый. Крутится где-нибудь около берлоги, а может быть и лег уже. Так что не бойся его. Весной еще можно боятся и то если ты его напугаешь неожиданно, а человеку нечего в лесу боятся, его самого все звери боятся он самый страшный для всех, особенно если на технике.
– А Старик который здесь жил что на гитаре играл? Я видел на стене листок с текстом и гитарными аккордами.
– О да! Он еще и сам стихи сочинял и песни. Вообще был веселый человек. Однажды к нам забрели геологи. Была зима, они возвращались откуда-то из экспедиции целой колонной своей техники ну и, увидев на навигаторе точку с надписью «техстанция» решили сделать небольшой крюк, чтобы посмотреть, что это за строение. Молодые веселые ребята. А Дедон в это время пришел к нам на лыжах и притащил с собой целый рюкзак копченой рыбы, потому что ему опять стало скучно. И тут они встретились. Они целый вечер пели песни и играли на гитаре, а на утро у одного из геологов разболелся зуб, да так сильно, что обезболивающие не помогали. Верхняя челюсть опухла очень сильно и глаз почти закрылся от отека. Начальник геологической экспедиции решил вызвать вертолет, чтобы эвакуировать больного, а заодно, решив, что гонять такую дорогую технику зря не стоит, отправил на этом вертолете почти всех своих ученых и научных сотрудников в город. Оставил только техников и водителей, чтобы догнать колонну техники до места возвращения. Наш Дедон прыгнул с ними в вертолет со словами «скучно мне с вами, у меня все равно дежурство сегодня кончилось» и улетел с ними в город. Даже гитару забыли свою впопыхах. Вертолет улетел, колонна техники с остальными геологами уехала, – Егор Егорыч помешивал суп в кастрюле большим деревянным половником, засыпая в него соль и перец, – мы с напарником остались наводить порядок после такого массового посещения людей. Через три дня на мысу там, где большой камень мы увидели зависевший в снежном вихре вертолет. Он пошумел винтами разгоняя снежные вихри, снизился над остатками сугроба и через минуту взлетел, оставив на снегу человека. Когда вертолет улетел, мы услышали свист и крики. Этот человек махал нам руками и явно звал к себе. Я прыгнул на снегоход и поехал к нему. Когда я подъехал, то удивлению моему не было предела. Передо мной стоял наш Дедон в кожаном плаще и большом просто огромном вязанном шарфе обмотанным вокруг шеи в два раза и одним концом накинутым на голову: