Мэри было восемнадцать, когда она поняла, что больше не может получать знания столь беспорядочным путем. Она жаждала развивать интеллект так же, как развивала музыкальное мастерство, но понимала, что для этого ей были необходимы две вещи. Во-первых, она должна была читать куда больше, а во-вторых, ей требовалась помощь учителя. Для игры на фортепиано у нее была мисс Аллен. Так почему бы ей не воспользоваться такой же поддержкой в личных интересах развития интеллектуальных способностей? Несомненно, требовалось найти какого-то надежного и образованного человека, который направит ее чтение в нужное русло и придаст некую организованность ее обучению. Будь она мальчиком, ей бы предоставили учителя, однако для девочки подобное было немыслимо. У Мэри не было и единого шанса отправиться в школу, ибо миссис Беннет свято верила в то, что еда, которая подавалась там, была чересчур тяжелой и портила цвет лица. Существовало лишь одно решение проблемы для Мэри: гувернантка. Прошли многие месяцы, прежде чем она набралась смелости, чтобы обратиться к матери со своей просьбой.
Она заговорила об этом осторожно, так как знала, что миссис Беннет не очень-то жалует гувернанток. В действительности ее мать весьма гордилась тем, что никогда их не нанимала. На протяжении многих лет целая череда учителей сменилась в Лонгборне, обучая ее дочерей тем предметам, которые, по мнению миссис Беннет, придали бы их обучению завершающий лоск. Именно от них Мэри и ее сестры собирали по крупицам свои поверхностные знания французского, осваивали азы рисования и прекрасное умение танцевать. Однако в вопросах общего образования вооружившаяся внушительным количеством учебников миссис Беннет считала себя достаточно искусной, чтобы обеспечить девочек всеми необходимыми знаниями. Она научила дочерей вести счета, управлять хозяйством и шить добротными, ровными строчками. Все девицы Беннет достаточно хорошо читали и знали историю и географию ровно в том объеме, чтобы не выглядеть глупышками в обществе. Все прочее было не только необязательным, но и, вероятно, неразумным. Миссис Беннет не считала, что образованность была тем качеством, что мужчина искал в спутнице жизни, и не намеревалась причинять своим дочерям неудобств, обременяя их репутацией смышленых девиц. Мэри все это осознавала, однако желание развивать ум пересилило всякую ее боязнь, и однажды днем, сидя с матерью и сестрами за чаем, она задала свой вопрос настолько смело и спокойно, насколько только могла. Как Мэри и ожидала, миссис Беннет была ошеломлена.
– Гувернантка? Что ты имеешь в виду? Зачем тебе вообще гувернантка в твоем возрасте?
– Мне бы хотелось совершенствовать свое образование, мама, чтобы читать больше и развивать ум.
– Представить не могу, что тебе еще нужно знать! – воскликнула миссис Беннет. – Твоя голова и без того забита бесполезными сведениями. Сомневаюсь, что есть хоть одна страна в мире, столицу которой бы ты не знала, и река, которой ты не могла бы назвать. Чему еще сможет научить тебя гувернантка?
– Она может помочь мне учиться более рационально, направить меня к тем книгам, которые развили бы мой интеллект. – Мэри ощутила, как в ней разгорается энтузиазм. – И она могла бы работать не только со мной. Она могла бы помочь всем младшим девочкам. Уверена, все мы только выиграем, если будем совершенствовать себя в профессиональных навыках.
Лидия, которая обычно не обращала внимания на то, что говорила Мэри, вскочила со стула в ужасе.
– Господь упаси меня от профессиональных навыков! Мой разум и без того достаточно развит, благодарю. Последнее, что нам нужно, – это гувернантка, сопящая в столовой с жалким видом, этакая бедная старая дева с книжкой проповедей в одной руке и табачной трубкой в другой.
Лидия повернулась к Китти, держа в руке воображаемую щепоть табака под носом, фыркнула, закатила глаза и застонала. Китти разразилась смехом, рассыпав по столу крошки от пирога.
– Представить не могу что-то более ужасное, – заявила Лидия, – и Китти думает так же, я уверена.