– Здоро́во. Дэну не звонил? – спросил Мика, снимая легкую куртку.
– Не думаю, что он так быстро очухался после вчерашнего. Слабачок, обычно после пинты пива полдня в лежку.
– Тоже верно. Но, может, он что-нибудь помнит?
– А ты помнишь?
– А ты?
Никогда еще их разговор не носил столь загадочный характер. В этот момент они оба ощущали острую потребность в третьем товарище, что случалось не так часто. Дэн обычно много нудел и мало пил. Вернее, недолго пил. Поскольку быстро отключался. Но сегодня его не хватало, без него пазл не складывался.
– А вот и он, воробышек, – Вэл поднес к уху вибрирующий айфон. – Бессмертным будешь! Только о тебе вспоминали, – он нахмурил брови, Мика подался вперед. – Ладно, ладно, не кипятись. Ждем в «Карете», без тебя не начинаем.
– Ну, чего там? – нетерпеливо спросил Мика.
– Обиделся, – пояснил Вэл, – что без него похмеляемся. Сейчас примчится.
И в самом деле. Не прошло и тридцати минут, как в полутемное помещение влетел Дэн. Выглядел он безупречно, особенно на фоне помятых в прямом и переносном смыслах товарищей.
Вопреки их ожиданиям, Дэн не схватился первым делом за меню, а бросил им под нос конверт из «Инвитро» и плюхнулся на стул, ослабляя галстук, повязанный поверх идеально выглаженной рубашки. Пока он пристраивал к стенке свой портфель, Вэл присвистнул:
– Мы всего лишь сходили в стрипбар, а он уже проверился! Ну ты и алармист!
– Значит, про бар ты помнишь? – осторожно поинтересовался Мика. – А про то, что было после бара, утром?
Вэл поджал губы и, отведя глаза, уставился на висящую на стене футбольную бутсу.
– Странно, – сказал он, – и почему мы тут ни разу футбол не смотрели?
Мика безнадежно развел руками и съехал по стулу.
– Ну, ладно-ладно. Я помню, что мы задумали какую-то хрень с этой танцовщицей, кажется, даже скинулись в кругленькую сумму. Но вот потом… Почему я весь в говне пришел домой? Нас вышвырнули, что ли, оттуда?
– Потом мы ее трахнули, – тихо сказал Дэн.
Мика заерзал на стуле, облокотился о стол и уронил лицо в раскрытые ладони.
– Блядь. Я надеялся, что мне это приснилось.
– Пацаны, а что за траур? Даже если и так – слегка диковато, конечно, в нашем возрасте вот так развлекаться, но мы пришли в заведение, кишащее проститутками, заплатили и логически зафиналили цепочку событий. Жаль, правда, что ни хрена не запомнили за такие деньги.
– Ты помнишь сумму, но не помнишь, что было? – продолжал допытываться Мика.
– Мы бухали их зеленую фирменную дрянь.
– Вот именно! – громко произнес Дэн. – Они опоили нас!
– Ага, околдовали, – усмехнулся Вэл.
Мика с тревогой переводил взгляд с одного собеседника на другого.
– Я не шучу, – с профессорской серьезностью продолжил Дэн. – Неужели вы не заметили ничего странного? Я пока молчу о том, что мы, как животные, залезли толпой на одну проститутку. Лично я тогда вообще ничего не соображал. А вот мое утреннее состояние меня очень сильно насторожило. Это был эффект дереала. Дереализация. Обычно с этим состоянием разбираются психотерапевты. Но и у психически здорового человека оно может наблюдаться после применения синтетических препаратов, длительных запоев или при панической атаке. Сечете?
– Ну, еще бы! Столько выжрать за раз – рекорд даже для меня. Как ты выжил, я вообще удивляюсь! – пробасил Вэл.
– Э-э-э не-е-е, – Дэн с очень хитрым видом и неуместной улыбочкой покачал указательным пальцем перед носом у друзей. – С одного раза такого не будет, просто тебя вывернет наизнанку, ты убьешь кого-нибудь или сам умрешь. Для дереала нужен накопительный эффект. У меня такое было в десятом классе, когда я из кожи вон лез, чтобы не отставать от товарищей, и каждый вечер пил с ними водку в подъезде. И в какой-то момент меня перестало забирать. Я приходил домой, и мне не нужно было притворяться трезвым перед родителями. Я сначала так обрадовался, что могу без палева бухать с корешами, но в какой-то вечер забрался под душ и услышал музыку. Помните, еще группа такая была, «Вирус» называется? Я стою пританцовываю, думаю, какие соседи молодцы, врубили на всю мощь, чтоб мне плескаться не скучно было. Воду выключаю, вытираюсь, выхожу – родители и ухом не ведут, а время уже за полночь. Я говорю, типа, вот соседи ошалели! А главное, вроде и некому, вокруг всегда жили одни тихони. Они мне: «Ты о чем?» Я говорю: «Ну музон, слышите, врубили?» Они, как на идиота, на меня посмотрели. А я долго еще бродил по квартире, пытаясь определить, из какого угла слышнее, пока не осознал, что музыка играет только в моей башке. Я тогда чуть с ума не сошел, уснуть не мог до утра. Зарываюсь в подушки, а песня все громче. Хоть через подоконник сигай. Переборол с трудом это желание и больше по подъездам не шатался. Не, вру – шатался, конечно, но старался делать перерывы. Больше вроде не накрывало.