…Девять утра. От густого тумана воздух кажется плотным, хоть ножом режь. Жанна уже больше двух часов моет грязную посуду, оставшуюся с вечера. Посуда вот-вот понадобится: в таверне уже готовят завтрак, а там и до обеда недалеко.
Габриель слышит, как в соседней комнате надсадно кашляет Ипполит. Странно, почему он до сих пор у себя…
Девочке тревожно. Пойти посоветоваться с мамой? Но маме явно не до нее… В конце концов она подходит к двери Ипполита и тихонько стучит.
– Тебе что-нибудь нужно? Ты нормально себя чувствуешь? – спрашивает она.
Слова легко срываются с ее губ. Точно такие же вопросы она задает и своей маме, когда у той случается очередной астматический приступ.
– Кто там? – доносится из-за двери хриплый, вибрирующий голос.
– Это я, Габриель… – отвечает девочка. – Я просто хотела узнать, не нужно ли тебе что-нибудь?
– Нет, ничего не надо, спасибо. Все хорошо.
Повисает молчание. Габриель отходит от закрытой двери, но потом снова возвращается. Потоптавшись немного, она прижимается ухом к прохладной шероховатой древесине. Она и сама не знает, что хочет услышать. Там, внутри, кажется, ничего особенного не происходит. Грохочет сдвинутый стул, какой-то металлический предмет стучит о поверхность стола… Неожиданно дверь распахивается, и девочка вваливается в комнату. Но это ее не смущает. В свои одиннадцать лет она достаточно сообразительна, чтобы найти подходящий выход. Габриель собирается с духом и непринужденно произносит:
– Дядя, я как раз вернулась, чтобы спросить: может, тебе принести горячей воды? Я только что согрела целую кастрюлю.
Не так-то просто понять, поверил ли ей Ипполит. Рассеянное выражение на его лице – хороший признак. А вдруг он все-таки злится, потому что понял – за ним шпионят?
– Так что… нужна тебе горячая вода? – лепечет девочка.
На этот раз Ипполит улыбается, но как-то странно – от его улыбки полуприкрытые веки чуть приподнимаются.
– Нет, спасибо, не надо. А ты что же не в таверне? Разве маме не надо помочь?
Внезапно Габриель охватывает страх. Ее голос едва слышен:
– Я… Я осталась дома, потому что хотела немного позаниматься грамматикой. Я… кое-что недоделала из уроков…
Лучше бы она этого не говорила!
– Уроки? Что ж, я могу тебе помочь. Я довольно хорошо знаю грамматику. Если что-то непонятно, думаю, смогу тебе объяснить.
Габриель и представить не могла Ипполита в роли учителя. Она полагала, что только люди, облаченные в монашеские одежды, настолько хорошо владеют грамматикой и арифметикой, что могут передать свои знания другим. Все ее учительницы были монашенками. Выходит, дядя Ипполит – исключение из правил?
– Мне надо подучить диакритические знаки, – уточняет Габриель, чтобы проверить: вдруг он капитулирует?
Но Ипполита это не смутило:
– Знаки, говоришь? Значит, со слогами ты уже разобралась?
Это озадачивает девочку. Теперь она не сомневается, что дядя Ипполит разбирается в грамматике. Но… это так странно. Разве можно было ожидать такого от человека, который зарабатывает на жизнь в грязной таверне?
– Да, слоги я довольно-таки хорошо знаю. Я очень люблю грамматику.
– Отлично. Тогда иди сюда, Габриель, садись. Вместе поучим твои знаки.
– Я вчера уже начала делать вот это упражнение…
Габриель говорит это, с гордостью показывая Ипполиту свою тетрадь. Монахини частенько хвалят ее за прилежание, за то, что она схватывает все на лету.
– О, так я вижу, ты уже усвоила, как они расставляются? – похвалил ее дядя. И куда только делась его суровость?
– Ну да, по крайней мере, с буквой «ё», – довольным голоском произносит девочка.
– Молодец, а с остальными знаками у тебя как?
Ипполит отрывает взгляд от тетради и смотрит на Габриель. Затем кладет руку девочке на плечо. Внезапно тема меняется:
– Это тебе мама сшила? – спрашивает он, поглаживая ткань узловатым пальцем в нескольких сантиметрах от выреза на груди.
Габриель замечает, что лицо дяди внезапно окрасил легкий румянец. Потом и голос его изменился – стал глухим и тихим, похожим на шипение.