- Это мои проблемы, ваша светлость, где, с кем и как мне таскаться! – отрезала она.
Это что? Ревность? Хотела бы она, чтобы нет. Проблем меньше.
- Но ты же боярского рода! И плевать, что этот старый осёл сделал тебя комнатной прислугой! Зачем ты это сделала?
- Честно? - Милана высокомерно и бесстрашно задрала головку.
- Честно, - с интересом ответил Мирослав, пытаясь разобраться в маленькой дряни, что стоя перед ним, племянником великого князя и первого витязя великокняжеской дружины, одна, в какой-то задней комнате, зная его репутацию и вздорный характер, не боится разговаривать свысока. Нет, конечно, скрутить и взять силой он её может в любой момент, но так будет не интересно. Ему нравилась эта высокомерная прелесть, которую не исправила даже работа чернушкой, и у него были на неё свои виды. А брать силой - значит сделать личным врагом, что в виды не входило.
Ему нужна любовница, хорошая умная и красивая любовница, а не забитая зайчиха, отдающаяся из-за страха расправы. Таких зайчих здесь пруд пруди – через его…Хм… Постель прошла чуть ли не половина дворца. С ними скучно, и из всех эмоций такие могут вызвать разве что грусть и тоску. Ну, что весёлого в страхе?
А что весёлого в потаскухах высшего общества Стольного Града? Во всех этих княжнах и боярынях, стремящихся любым способом попасть к нему в постель только потому, что он племянник правителя? Женщины, работающие за деньги, хотя бы честные, а как быть с делающими это за шубы, бриллианты, магические побрякушки и золочёные кареты?
Все бабы - шлюхи, в какую ни ткни! Только стоимость у каждой своя. А вот эта стерва... Ей всё равно, кто он, она никого и ничего не боится... Великие боги, как же его это заводит! Сводит с ума, заставляет выть от бешенства! Как же он её хочет! Боги, как же хочет!..
Миланины глазки ехидно сверкнули, по кончикам губ стервочки пробежала вызывающая улыбка.
- Я не хотела достаться вам девственницей, ваша светлость, когда вы будете насиловать меня в грязной дворцовой подворотне, - ответила она.
Мирослав раскрыл рот, пытаясь что-то возразить, но тут же закрыл и осел, обхватив голову руками. Честность и искренность в голосе девушки подкупили. Милана же ждала чего угодно: удара, побоев, плётки, даже что он случайно убьёт её в приступе ярости, но только не этого. Лицо князя перекосила гримаса невыразимой брезгливости.
- Да как ты могла подумать, что я могу насиловать ТЕБЯ?
- Как-как? Ну, других же насиловал, чем я хуже? – парировала она, сложив руки с бельём на груди. Она чувствовала, как трясутся коленки и дрожат поджилки от страха, но наглость всё поднималась и поднималась изнутри, чувствуя слабину, власть, возможность давить на этого человека. И она не будет женщиной, если этим не воспользуется.
- Ты же боярыня! - наконец взвыл Мирослав.
- И что? - захлопала глазками девушка.
Мирослав поднялся, снова стукнул кулачищем о стену и стал метаться по светлице. Милана же чувствовала, что надо бить, и била, разя на поражение:
- Мне напомнить вашей светлости, скольким девкам оно жизнь испортило, сколько кого перещупало и чего делать заставляло? Или напомнить, что им обещалось в случае отказа? Только не надо говорить про благородного князя Мирослава, воеводы королевской дружины, пораженного стрелами Амура и воспарившего светлым чувством к какой-то служанке!
- Но то они, а это ты! – голос витязя задрожал. - Что мне сделать, чтобы ты не боялась и стала моей?
- Интересный подход к проблеме, - «учёным» тоном продолжила Милана, как заправский профессор великокняжеской академии. - Значит, если взять меня силой, и об этом узнает княжна Василиса, будет скандал. Великий князь прощает многое, но иногда опускается до того, чтобы защитить слабых, особенно ставших слабыми его собственной волей. Он же хоть и Сердитый, но Справедливый! Как сделать, чтобы избежать этого? Ну, тут придумано не так много способов, всего два.
1) купив меня
2) навешав мне лапши на уши про светлое неразделённое чувство. Мы, женщины, часто на такое ведёмся.
Купить меня нечем... Что ж, мои уши в полной готовности слушать ваш бред про коварство богини любви, ваша светлость. Но положительного результата не обещаю, увольте.
Мирослав вытянул челюсть от удивления, слушая такую отповедь. Закрыл рот, опять открыл, пытаясь что-то сказать, но вновь передумал. Затем натянуто выдавил:
- Дура, ты мне, правда, нравишься!
Да, с мозгами у него и впрямь туговато.
- Ты мне не веришь? – засверкали его глаза огнём.