- Тебе чё, жалко посидеть хорошему человеку?
Пауза. Мент оценивал его долгим тяжёлым взглядом.
- Слышь, солдат, нам неприятности не нужны. Просто вставай и уходи.
Серафим ухмыльнулся. Тот араб, которого они тогда взяли в плен, уже видел эту ухмылку. И если бы мог, предупредил бы несчастных ментов. Но бородатый наёмник давно сгнил, повешенный на сосне с отрезанными не особо важными частями тела. А менты стоят и ни о чём не догадываются.
- Да пошёл ты! Я в своей стране, на своей земле! Не хочешь смотреть – отвернись!.. - и показно отвинтил пробку. Затем не спеша отпил из горла. Скривился, закусил. Несколько помидоров на дне пакета ещё осталось.
- И вообще, я не подчиняюсь гражданским властям, - добавил онемевшим от такой наглости стражам правопорядка. - Вы чё, патруль? Нет? Ну и валите отсюда! Козлы!
- Чё ты сказал? - нависла над ним фигура самого первого и понтовитого. Который начал беседу с мысли, что неплохо бы ему, Серафиму, поделиться своими сбережениями за то, чтобы не угождать в кутузку. Дескать, если патруль заберет из кутузки - будет хуже. Задушил бы всех, падлы!
- Что ты козёл и мудак. Расслышал?
- Значит так. Распитие в общественном месте. Нарушение общественного порядка... - начал спокойным голосом перечислять третий мент, самый умный на вид, пытаясь заткнуть напарника и всё же найти общий язык с пьяным воякой. Менты - тоже люди, им лишние проблемы тоже не нужны. - Оскорбление сотрудников милиции при исполнении, сопротивление при задержании. Ты хоть понимаешь, служивый, если мы тебя сейчас возьмём и передадим твоим, дембельнёшься ты ещё не скоро? Трибунал, дисбат - тебе это надо?
Серафим лениво потянулся
- Где служил? - спросил после паузы четвёртый, тихо и спокойно за всем наблюдавший. Серафим назвал.
- Спецназ?
- ВДВ.
- Слышь, я тоже ВДВ. - И тоже назвал где служил. Не в Чечне, но из этой четверки Серафим кого-то хоть немного зауважал. - Ну, ты тоже будь человеком, нас пойми. Сидишь, бухаешь на виду у всех, на людей с кулаками кидаешься... Думаешь, нас за тебя по головке гладить будут? «Кто таков, почему допустили...» Иди-ка ты по-хорошему.
- Я тебе чё, мать Тереза, всех ментов облагодетельствовать? Чтобы вас по головке гладили? - ядовито бросил Серафим.
- Да чё с ним нянчиться! - не выдержал первый и потянулся к дубинке - А ну встать!
Дальнейшее произошло за доли секунды. Серафим вскочил, резко и быстро, куда делась его показная ленца, и схватил мента за грудки.
- Ну чё? Чё, сука, сделаешь? Возьмёшь меня? За сопротивление? Моим передашь? Давай! Только я тебя, падла, вначале замочу, понял? Мне похуйуже, посадят - посижу! Но тебя, гондона, на тот свет отправлю! Может мир хоть чуть-чуть чище станет! Меньше говна будет! Ну, чё молчишь, падаль?
Глаза его пылали безумием. Диким первозданным пещерным безумием. Для этого человека не существовало норм, правил и законов, он был сам себе закон - закон своей совести. Парнишка в ментовской форме был хоть молодым и не из трусливых, но отчетливо понял - это не пустая угроза. Этот тип действительно так сделает, для него процесс лишения жизни голыми руками не в диковинку. Убьёт быстро, без предупреждения, и не помогут трое напарников, держащих в руках дубинки, ожидающих момента, чтобы наброситься сзади. А потом со спокойной совестью отсидит сколько положено, не испытывая никаких мук и угрызений...
- Ну-ну! Полегче, служивый! - включил он заднюю, пытаясь убрать от себя руки страшного солдата и подавить страх. Не получалось.
- Я, сука, за тебя в горах кровь проливал, кровью умывался! - орал в лицо Серафим - Ребят хоронил! Чтобы ты, падла, тут с пальцами растопыренными ходил! Ну, давай! Бей!
- Тихо! Всё! Спокойно! Руки убрали! Оба! - донёсся сзади властный голос четвертого, который ВДВ.
- Я... - повернулся было Серафим
- Ты! Бери свою бутылку и сядь где-нибудь в теньке, не на виду у всех! Всё, я сказал - ты услышал!
- Но...! Это нападение...! - начал отходить от шока первый.
- Иди нахрен со своим нападением! - не меняя тона ответил четвёртый. - Думай, к кому подъезжаешь и с кем связываешься! Иди, иди, служивый! Не доводи до греха! Христом-богом прошу!..
Серафим поднял с земли бутылку, вытащил из пакета два оставшихся помидора и побрёл к выходу из парка. Что-то разонравилось ему в этом городе.
Вообще, ему просто повезло, что среди этих уродов оказался «свой». Точнее, повезло тому недонску, которому так хотелось свернуть шею. И свернул бы!
И что, ему тоже идти работать в милицию? Вот таким же козлом? Ведь в их деревне работать-то больше негде! Не механизатором же в колхоз, где полгода нищенскую зарплату не платят? Там он председателю голову быстро открутит, ничто того не спасёт. Остается только вот также, как эти, по улицам бродить, пьяных трусить...