- Что, как? – не поняла нищенка.
- Как вы поняли, кто я?
Усмешка.
- Я не слепая. И могу отличить тупых увальней-наемников от специалистов плаща и кинжала на службе великого князя. Поверь, дитя, отсюда, где сижу я, такие вещи видны гораздо лучше. - На такое Василиса не нашлась, что ответить. - Так что забери свое золото, девочка, мне оно не нужно, - закончила нищенка тоном, будто разговаривает не с княжной, а с дворовой девкой.
Василиса не стала заострять внимание на фамильярности. Было в ее собеседнице нечто, она чувствовала – та имеет право разговаривать с ней так. Просто не могла понять, почему. И только чтобы выяснить это стоило побеседовать подольше.
- Но это золото! – воскликнула она, немного сбитая с толку. – Вы просите подаяния, а здесь столько денег, что можно жить на них большой семьей год!
- Лучше я буду просить милостыню, но не принесу в дом несчастия, - парировала собеседница, выдавив победную улыбку.
- Все в порядке? – раздался сзади голос Славомира. Василиса обернулась.
- Да. - И нахмурила брови, как бы говоря: «Дядька, не мешай! Все под контролем!»
Из груди витязя вырвался глубокий вздох, он покачал головой, не одобряя разговор княженки с какой-то нищенкой, но отошел на несколько саженей в сторону.
- Но я могу взять это золото, если вы мне его за что-нибудь заплатите, ваше высочество, – ехидно произнесла собеседница.
- Взяв несчастие на себя? – опасно прикрылись глаза Василисы.
- А сколько несчастий приносят вам ваши сборщики налогов, забирающие у народа последнее? – еще более ехиднее произнесла женщина. – Чем они отличаются от разбойников и воров? Сколько проклятий раздается им вслед? Но ничего, вы еще живы. И вы, и отец ваш тоже. Хотя те суммы не сравнятся с жалким кошелем, - кивнула она на все еще лежащее на земле золото.
- Да, ты права, – зло воскликнула Василиса, чудом сдерживаясь, чтобы не сорваться и не уйти. Тайна манила ее больше, чем подобная оплеуха. Но, в конце концов, каравану не след обращать внимание на лай бродячей собаки – это ниже ее княжеского достоинства. - И за что я могу тебе заплатить?
Женщина протянула руку.
- Ладонь, ваше высочество.
Взгляд ее встретился с ее глазами, и Василиса вновь почувствовала хитрую хищницу.
- Я вам погадаю. – Усмешка. – А вы что подумали? И не бойтесь, я в своем уме, чтобы делать вред дочери Любомира Сердитого под прицелом одного из бойцов ее охраны!
Василиса закрутила головой и наткнулась на стоящего неподалеку Никодима, красноречиво запустившего руку под одежду, где прятался миниатюрный самострел. Боец выжидающе смотрел на ее собеседницу, готовый реагировать при малейшем резком движении с ее стороны.
- Хорошо. Так и быть. – Девушка и смело протянула руку. Она чувствовала, женщина ничего ей не сделает – не для этого она здесь. Хотя не покидало чувство, что захоти, и она сотворит все, что захочет. И ни Славомир, ни вся ее стража никак не смогут помешать.
Женщина долго смотрела на ладонь, молчала.
- Тебя ждут неприятности, девочка, произнесла она вдруг каким-то тяжелым голосом. – Через время, совсем скоро, тебя украдут. Похитят. И попытаются убить. Но у них не получится! – вскинула она руку, пресекая готовый вырваться протест Василисы. - После чего тебя спасет один человек… Подлый, очень подлый человек! И согласно древнему закону ты обязана будешь выйти за него замуж.
- Замуж? – Василиса хотела вырвать руку, но у нее не получилось – рука не слушалась. Она осознала, что ничего не может, только стоять и слушать. Но страшно ей не было.
- Да. И ты за него выйдешь, не рискнув рушить традицию. Но этим лишь отсрочишь свою смерть. Немного позже та все равно тебя настигнет. Слишком многим в этом мире ты мешаешь, слишком многие хотят от тебя избавиться.
- Но…
Что именно «но» она сформулировать не смогла – слова застряли в горле.
- И что, я умру? – вырвалось у нее, когда волосы на голове после осознания услышанного легли на место. Она поняла, что перед ней не простая нищенка. Колдунья, могущественнейшая колдунья, из тех, про которые ходят легенды. Явившаяся сюда, чтобы о чем-то предупредить.
- Я этого не сказала, - улыбнулась колдунья, выпуская ее ладонь. Василиса схватила ее другой рукой, прижала к груди, словно опасаясь чего-то.