Когда карета остановилась, доставив нас к парадному входу, Эрик легко спрыгнул и, опередив лакеев, распахнул передо мной дверцу. Я сидела, не в силах пошевелиться, сердце колотилось в груди, будто обезумевшее от волнения. О Великая Тьма и дочь ее Бездна, что я делаю? Как посмела явиться без приглашения на день рождения наследника престола?
Злой взгляд фея-крестного привел меня в чувство.
– Маску надень, – прошипел он, улыбаясь вышедшему навстречу церемониймейстеру.
Дрожащей рукой нащупав маску, я аккуратно закрепила ее на лице и улыбнулась. Нет предела моему лицемерию. Сердце выстукивало барабанную дробь и едва не проломило грудную клетку, пока я с самым надменным выражением вылезала из кареты, стараясь казаться изящной, легкой и, как минимум, герцогиней. Кажется, у меня получилось, так как церемониймейстер, запнувшись на полуслове, уставился на меня с немым вопросом.
– Осторожнее, миледи, – нарочито громко обратился ко мне Эрик, и лишь я одна заметила хитрый блеск в серых глазах крестного. Миледи? Это я-то? Хотя, мне всегда казалось странным, что отец, будучи приближенным и доверенным лицом Его Величества, носил титул барона. Но, думаю, лакеев смутило отнюдь не это, а факт того, что я явилась одна, без сопровождения родителей или супруга. Но кто они такие, чтобы задавать мне вопросы?
Повернувшись к Эрику, я вздохнула. На висках выступили крошечные капельки пота, а ноги стали ватными. Я знала, что страшно будет до обморока, и все равно оказалась не готова. Хорошо, что крестный рядом.
– Я с тобой пойти не могу, – покачал головой фей. Действительно, будет странно, если я заявлюсь на королевский бал в сопровождении кучера. Даже для дочери мелкого барона это слишком.
Улыбнувшись одними губами, я прошептала «спасибо» и готова была развернуться и шагнуть навстречу неизвестности, но меня остановил его тихий голос.
– Элис, – позвал фей, и взгляд у него был обеспокоенный. – Должен предупредить, что я не всесилен, и магия развеется в полночь. У тебя не так много времени осталось.
Я замерла, раздумывая, не вернуться ли в карету, пока не поздно. Но тогда все наши усилия окажутся напрасными. Наверное, мы очень нелепо смотрелись вот так – герцогиня и ее лакей, застывшие в ожидании неизвестно чего. Почувствовав чужой, излишне внимательный взгляд, я огляделась, но лакеи и церемониймейстер отвлеклись на других гостей и перестали обращать на нас внимание. Подняв голову, я, наконец, увидела источник беспокойства. На одном из балконов стоял мужчина. Заметив мой взгляд, он отсалютовал мне бокалом, и моя рука непроизвольно метнулась к лицу, проверяя, на месте ли маска.
– Что там? – спросил Эрик, стоявший к балкону спиной.
– Один из гостей разглядывает нас, – насколько могла тихо произнесла я. – Похоже, мы привлекли его внимание своим поведением.
– Не бери в голову, – нахмурился крестный. – К концу вечера он ни о чем не вспомнит. Просто веди себя естественно. Постарайся повеселиться.
– Хорошо, – вздохнула я, вовсе не чувствуя той уверенности, которую пыталась изобразить на лице. Незнакомца на балконе уже не было. Видимо, он потерял к нам интерес. – Карета тоже исчезнет?
– Карета станет тыквой, кони превратятся в мышат, – ответил Эрик. – Поэтому сейчас я поеду в замок Кристофф, а к полуночи вернусь верхом. Встретимся за дворцовыми воротами, в яблоневом саду. Постарайся покинуть бал до того, как гости начнут массово разъезжаться.
Кивнув, я подобрала юбку и, вздернув подбородок, направилась ко входу во дворец. Спиной я чувствовала внимательный взгляд крестного, но заставила себя не оборачиваться. Магия развеется в полночь, а это значит, платье тоже исчезнет, и я окажусь в чем мать родила посреди королевского бала. Не самая радужная перспектива, но выбора нет. Тихо скрипнули колеса – это моя карета покинула двор и покатила обратно к воротам. Что ж, теперь пути назад нет.
Глубоко вздохнув, я шагнула на широкую каменную лестницу и величественно направилась вверх. Хрустальные каблучки звонко стучали по ступенькам, которых я насчитала ровно тридцать шесть. Тридцать шесть ударов перепуганного сердца назад я была на грани бездны, а теперь замерла в прямоугольнике яркого света, льющегося из холла, полная решимости и… смущения. В тени колонн, прислонившись к стене и откинув голову назад, стояла моя мачеха, графиня Милтон. Она была в маске, но я узнала ее по платью, ведь оно когда-то принадлежало моей матери. Глаза мачехи были плотно зажмурены, руки крепко сжимали подол платья, и до моего слуха доносились едва слышимые жалобные всхлипы. И я бы подумала, что ей плохо, если бы не мужские ноги, торчавшие из-под широкой юбки.