Они долго молчали. Тишину нарушил лишь нарастающий мягкий, еле слышный рокот аклиматизаторов: внешняя поверхность Ксафа накалялась от лучей Светила. Бэаэт, поразмыслив, произнесла, сама удивляясь своим словам:
– Покажется очень странным, но я вдруг начала понимать её. Возможно, на её месте я бы и похлеще написала. Незнаю, почему, но я вдруг перестала злиться. Хотя, на кого злиться, ведь она всего лишь… Нет, тут что-то не так.
Она опять надолго задумалась. Затем сказала:
– Почему-то я хочу, чтоб ей было хорошо, несмотря на все это. Но почему мне не всё равно, как она себя чувствует? Но это не более, чем подопытный объект. Как я могу сочувствовать подопытному объекту? Что это? Наверно, я схожу с ума. Не иначе. У меня раздвоение личности! Что мне делать, Муари-Ю??! Что мне делать с собой?
– Ты не сходишь с ума, Бэаэт, – ответил Муари-Ю. – А то, что я скажу тебе сейчас, это как раз покажется безумным в наших кругах. Но я скажу: ты растёшь, Бэаэт-Ла. Ты постепенно превращаешься из паразитического организма (каким уже давно является наш древний вид) в нечто более достойное. Но при этом ты становишься нестандартной для нашего общества, как эта твоя Лилит – для своего. Вот только в нашем излишне консервативном обществе не принято и даже небезопасно показывать свою нестандартность. Все эти активизировавшиеся в последнее время ревнители Кодекса… сама понимаешь.
Они опять долго молчали – богиня новой религии, ещё пребывающая в белковом теле и древняя точка восприятия, окружённая ореолом сознания. Это молчание сближало их, вносило в их умы то, что невозможно передать словами, мыслеобразами – ничем иным, кроме этого молчания.
– Так что же делать с этой осо… с этой девушкой? – спросила наконец Бэаэт.
– Думаю, ей прежде всего необходимо общество себе подобных.
– На складе живого биоматериала общество не предусмотренно, – сказала Бэаэт. – Другие экспериментальные объекты длительное время проводят же в таких боксах, и ничего, живут себе и всё нормально… вроде бы.
– А какими они оттуда выходят, ты видела? – спросил Муари-Ю.
– Н…нет, а какими?
– Эмпатия – это одна из самых неразвитых сторон нашего общества. Это всё, что я тебе скажу об этом, девочка.
– В таком случае я точно не хочу, чтоб Лилит осталась на складе, – сказала Бэаэт. – Но куда её деть, чтоб она была в обществе себе подобных?
– Ты, конечно, знаешь о длительном эксперименте "Людопарк". Я могу перемолвится мыслеобразом-другим с его ведущим, моим давним знакомым Сиумансом-Э. Он, помниться, утверждал, что условия в его Людопарке почти естественные для молодого вида людей. Будто живут они, хотя и в искуственно созданной среде, но свободно и независимо, как хотят. Сиуманс-Э – учёный-социолог авторитетный. Я попрошу его приютить временно девочку в этом "Людопарке", а дальше посмотрим.
Конечно, Бэаэт-Ла не могла не знать об этом нашумевшем социологическом проекте. Глубоко под почвой спутника Ксафа с его обширными пустотоми с незапамятной древности были многочисленные туннели и шахты для поиска редких полезных ископаемых. Во время войны с Низшими, там готовилось вооружение, создавались временные жилые помещения. Потом нашли ещё какие-то ценные жилы, опять что-то копали, прокладывали. В результате этой деятельности недра Ксафа пронизал гигантский, невероятно запутанный многоярусный лабиринт туннелей.
Там сохранились водные резервуары, вентиляцмонные шахты, аклиматизаторы. Естественные и искуственные пещеры соединялись длинными разветвлёнными туннелями и лестницами. В ходе эксперимента Сиуманс-Э заселил второй уровень этого лабиринта несколькими сотнями людей разных сословий, национальностей, рас, собранных со всех материков Тхеллы. Цель эксперимента была проследить, как пойдёт их эволюция в полной изоляции от остального человечества. Это и был проект "Людопарк".
В Людопарк поставлялся пригодный для людей этого вида состав воздуха. Поддерживалась постоянная температура. По специально спроектированному трубопроводу поставлялись бруски прессованного сбалансированного корма. Иногда к ним добавлялись комбинизоны, одеяла, углеродные бруски для розжига огня. Эксперимент ведётся очень давно. В Людопарке успело смениться уже пять поколений людей с их мимолётными (по сравнению с Высшими) сроками жизни. Наблюдательная аппаратура показала, что на первом, после прибытия этапе, среди людей произошло резкое одичание до уровня обезьяньей стаи. Но затем, как и предсказывал автор эксперимента учёный-социолог Сиуманс-Э, в Людопарке начал активно формироваться первобытный социум, родоплеменные отношения, обычаи и даже первый зачаток религии. Таков был промежуточный отчёт устроителя эксперимента. О подробностях публике пока не сообщалось.