— Нам не следовало бы углубляться в этот вопрос, не так ли?
Хиллман вошел в нишу с баром и приготовил себе какой-то очень темный коктейль. Потом он вспомнил и обо мне, но я отказался.
— Что хотел этот полисмен? — спросила Эллен.
— Он упрямо держит в голове несколько вопросов. Я не стал в них углубляться.
— Так ты говоришь мне уже двадцать лет. Как всегда, предпочитаешь не углубляться в суть вещей. Плаваешь по поверхности. Неважно и то, что в сердце у тебя одна гниль.
— Может быть, обойдемся без мелодрамы?
— Это трагедия, а не мелодрама. В твоем доме разыгралась трагедия, а тебе даже лень задуматься над этим. Ты живешь в мире призраков, как дурак.
— Я знаю... — Голос его был спокоен, но я видел, что он готов выплеснуть ей в лицо содержимое стакана. — Я невежественный инженеришка и никогда не изучал философию.
Спицы ее продолжали постукивать.
— Я могу простить тебе твое невежество, но не могу простить постоянные увертки.
Он отпил из стакана и в то же время другой рукой плавным движением пригладил шевелюру.
— Боже мой, Эллен! Сколько мне еще предстоит выслушать от тебя! Здесь не место и не время для таких разговоров.
— Всегда не место и не время. А если и время, так ты подводишь часы. А если и место, то ты всегда найдешь путь для спасительного бегства. Я вижу только твои мелькающие ноги, ты — то далеко, то близко, дикий Ралф. То — здесь, то — там. Ты никогда не вглядывался ни во что, все пролетало мимо.
Он поморщился от ее слов.
— Это неправда, — сказал он легко. — Арчер и я проводили на самом деле ночные раскопки.
— Раскапывали темные закоулки твоей натуры? Я думала, ты оставляешь это развлечение для своих женщин. Таких, как Сюзанна Дрю.
Это имя отозвалось во мне острой болью. Это было прекрасное имя, светлое и дерзкое, немного абсурдное, и оно совсем не заслужило сомнительной чести быть связанным с этими людьми. Если Хиллманы и обладали когда-нибудь чистотой, то постепенно лишились ее из-за фальши, постоянно сопровождавшей их брак. Меня вдруг пронзила мысль, что связь Хиллмана с Сюзанной тоже была одним из его обманов. Он заставил ее принять на себя заботу о Кэрол, даже не намекнув, что он отец ребенка, которого та ждала.
— О Господи! — говорил он сейчас. — После всех этих лет мы снова вернулись к девочке Дрю.
— Ну так как? — спросила Эллен.
К счастью, раздался телефонный звонок. Хиллман снял трубку, ответил и повернулся ко мне, зажав рукой микрофон:
— Это Бастиан. Просит вас. Можете воспользоваться телефоном в комнате прислуги. Я бы хотел послушать с этого аппарата.
Спор вряд ли бы оказался плодотворным. Я прошел «музыкальную» комнату, столовую и добрался до буфета в комнате прислуги, где в полной темноте отыскал телефон. Я слышал, как на кухне миссис Перес полунапевала, полурассказывала Тому о своей родной провинции Синалоа. В трубке зазвучал голос Бастиана, резкий, не имеющий никакого сходства с человеческим.
— Арчер?
— Я.
— Ну вот, я проверил дела, связанные с переездами Дика Леандро, и только что разговаривал с его подругой. Она на последнем курсе колледжа, зовут ее Кати Оджилви, и ей принадлежит «шевроле», модель этого года, синего цвета. В конце концов она призналась, что прошлым вечером разрешила ему воспользоваться своей машиной. Судя по спидометру, он проехал более сотни миль.
— Вы уверены, что ее с ним не было? С ним была девушка или, возможно, мальчик, в этом Дали не совсем убежден.
— Это была не мисс Оджилви. Ее очень обидело, что он воспользовался ее машиной, чтобы отправиться в длительную поездку с другой девушкой.
— Она знает, что там была девушка?
— Та пассажирка обронила на переднем сиденье губную помаду, очень дорогую, белую с золотом, 14 карат. Я не думаю, — добавил он холодно, — что мисс Оджилви раскололась бы с такой готовностью, если бы не эта губная помада. Видимо, Леандро предпринял все необходимое, чтобы сохранить тайну.
— Он объяснил ей, почему так поступил?
— Ему надо было сделать что-то, связанное с похищением Хиллмана. Вот все, что она знает. Может, пора добраться до Леандро? Кажется, вы просите еще об одной попытке для себя?
— Он едет сюда. Может, вам тоже приехать?
— Вы говорите так, словно события достигли критической точки.
— Да.
Я уже видел их очертания. Они горели у меня перед глазами, как фонари, освещающие мотель Дака. После того как я повесил трубку, я посидел в темноте и попытался отогнать видения. Но они кружились вокруг и наконец растворились, соединившись с реальным миром.
— Моя родина, — напевала Тому на кухне миссис Перес, — страна множества рек. Там целых одиннадцать рек, и я со своей семьей жила от воды так близко, что мои братья бегали купаться каждый день. А отец обычно приходил на реку по воскресеньям, ловил рыбу, а потом раздавал ее соседям. И у всех на воскресный ленч была свежая рыба.
Том сказал, что так не бывает.
— Ах, — говорила она, — это был самый настоящий рай, отец был очень уважаемым человеком. Летом там было очень жарко. А затем над Сьерра-Мадре собирались большие черные тучи и начинал лить страшный дождь, такой, что вода в реке за два часа поднималась на несколько дюймов. Потом опять выходило солнце. Вот такой была жизнь.
Том захотел узнать, жив ли еще ее отец. Она весело сказала, что отец жив, ему сейчас за восемьдесят, но здоровье у него прекрасное. Ее муж поехал сейчас навестить его в Мексику:
— Я хотел бы повидаться с твоим отцом.
— Обязательно.
Я открыл дверь. Том сидел за кухонным столом, доедая суп. Миссис Перес с материнской улыбкой наклонилась над ним, а глаза ее были далеко, в Синалоа. Она неприязненно посмотрела на меня: я был чужестранцем там, в Синалоа.
— Что вам надо?
— Я хочу поговорить с Томом и прошу вас оставить нас ненадолго.
Она заупрямилась.
— С другой стороны, в этом доме больше не должно быть никаких секретов. Если хотите, пожалуйста, оставайтесь, миссис Перес.
— Благодарю вас.
Она схватила кастрюлю из-под супа и понесла ее, потряхивая, к раковине, где до краев наполнила горячей водой. Том с нескрываемой скукой предложил мне сесть напротив него.
— Я очень не люблю заставлять людей перебирать все детали, — сказал я, — но ты единственный, кто может ответить на некоторые вопросы.
— О'кей.
— Мне неясен вчерашний день, особенно прошлый вечер. Ты был в «Барселоне», когда Майкл приехал из Вегаса?
— Да. Он был в очень дурном настроении. Сказал, что сначала изобьет меня, а потом убьет. Во всяком случае, я собирался убежать.
— Никто не остановил тебя?
— Он хотел избавиться от меня.
— А Сайп?
— Он был так пьян, что едва ли понимал, что делает. Он напился до потери сознания еще до того, как я ушел.
— В какое время ты ушел?
— Было чуть больше восьми, еще не стемнело. На углу я дождался автобуса.
— Тебя не было там, когда приезжал Дик Леандро?
— Нет, сэр. — Глаза его широко раскрылись. — Он был в отеле?
— Видимо, был. Сайп или Майкл ни разу не упоминали о нем?
— Нет, сэр.
— Ты не знаешь, что он мог бы там делать?
— Нет, сэр, я вообще немного знаю о нем. Он — их приятель.
Он показал плечом и подбородком в направлении, где сидели Хиллманы.
— А чей он приятель в особенности: ее или его?
— Его. Но и она использует его.
— Он ее возит?
— Он делает все, что она захочет. — В голосе Тома послышались боль и гнев, гнев скрытый, гнев смещенного сына. — Когда он выполняет все ее желания, она говорит, что оставит ему по завещанию денег. Если же он чего-то не делает, например, тогда, когда он должен идти на свидание, она говорит, что вычеркнет его из завещания. Но обычно он не идет на свидание.