Мы поставили воду для чая, и в ожидании пока она закипит, вели неспешную беседу о том, что отсняли за день. Саймон предупредил нас, что воду надо кипятить хорошо, так как источник почти наверняка загрязнён. Очистка площадки под палатку от снега подтвердила его слова — земля была усыпана туалетной бумагой и прочими отходами человеческой деятельности, оставшимися от предыдущих экспедиций.
Кашель Киса за последние двадцать четыре часа усилился, и моё горло было не в лучшей кондиции. Первый признак воспаления горла — трудно глотать. Никто из нас не чувствовал голода, но мы заставили себя съесть готовые бобы с беконом и тут же заснули. Как и в предыдущие ночи, я несколько раз просыпался, чтобы пописать в бутылку, выделив больше литра жидкости. Кис, то ли лучше воспитанный, то ли используя свою близость к выходу, предпочел свежий морозный воздух лучшим местом для ответа на зов природы.
С первыми лучами света нас разбудили крики погонщиков, собирающих яков. Выйдя из второго промежуточного лагеря, мы вошли в «проход» — последнюю часть ледника Восточный Ронгбук, который должен был привести нас в передовой базовый лагерь. Название «проход» было присвоено ещё участниками ранних экспедиций в 1920-е годы естественному сужению между двумя параллельными рядами сераков. Усыпанный моренными обломками, он походил на путь, проложенный в ледяном лабиринте, простой путь, ведущий чётко к плоской котловине у основания северной седловины. Мы прошли в тишине сквозь мрачный слой белых облаков, закрывающих от нас северный гребень Эвереста, который сейчас находился над нами.
Теперь высота давала о себе знать. Как в детстве при приступах астмы, в походе к ПБЛ мне приходилось бороться за каждый вдох. Раздражение в горле ночью перешло в боль, которую трудно было не замечать. Каждый вдох пересушенного воздуха отвергался воспаленной тканью, и начинала пульсировать острая колющая боль, как будто кто-то колол булавкой под миндалины. Остановившись, чтобы сплюнуть комок кровавой слизи, образовавшейся в горле, я подумал, что это, возможно, наименее приятный дневной переход из всех пройденных ранее.
Я решил показать своё горло врачу, как только мы придем в лагерь, понимая, что сейчас только начальная стадия болезни, которая может принять более серьёзные формы и даже помешать мне подниматься выше. Я читал в описании экспедиции 1924 года, в которой Ховард Сомервел (он поднялся до высоты 6500 м) чуть не задохнулся, после того как зараженная плоть отделилась и заткнула его дыхательное горло. Сомервел писал:
«Я сделал одну-две попытки вдохнуть, но ничего не вышло. Затем сдавил грудь обеими руками и сделал последний очень сильный толчок, и закупорка выскочила. Какое облегчение! Откашляв немного крови, я вздохнул действительно свободно, намного свободнее, чем я дышал последние дни».
Закупорка, о которой писал Сомервел, была слизью, образовавшейся в его гортани.
Теперь мы были на тысячу метров выше базового лагеря, выше, чем большинство вершин вне Азиатского континента, включая Килиманджаро и Мак-Кинли, но всё ещё не достигли подножия Эвереста.
Палатки ПБЛ показались только после 2-00 по полудню. Почти пришли, — сказал я Кису, но видимость была обманчивой.
Еле заметные пятна красной и зеленой материи на самом деле были гораздо дальше — эффект приближения в разрежённом воздухе. Чтобы дотащиться до цели, потребовалось ещё два часа тяжелой работы. Нам надо было опередить Брайана, чтобы отснять его входящим в лагерь, который станет нашим домом следующие два дня.
С высоты 6450 метров базовый лагерь представляется карибским курортом. Узкая полоса каменных обломков, зажатая между грязным льдом ледника и разрушенной каменной стеной юго-восточного склона Чангцзе, не то место, где можно легко восстановить силы. Почва безжалостно жестка, путь от одной палатки до другой — настоящая полоса препятствий из скрытых трещин и подворачивающих ноги камней.
Чтобы поесть, поспать или вообще что-то сделать, вам надо одолеть нарастающую волну изнеможения и апатии, которые идут рука об руку с набором высоты. Каждое простое действие: завязать шнурки на ботинках или собраться с силами, чтобы откликнуться на зов природы, совершается очень медленно. Так кислородная недостаточность сказывается на работе всего организма.