Свадьба запланирована на последнюю неделю августа, через две недели после того, как Лиз отметила бы свой двадцать второй день рождения.
Бетти просит Лиз быть подружкой невесты. Тэнди — другая подружка невесты, и обе девочки одеты в одинаковые платья из глубокого золотого шелка, которые Бетти сшила сама.
Свадьба проходит в саду Бетти. По ее просьбе ни один цветок не пострадал.
Бетти плачет, и Кертис плачет, и Оуэн плачет, и Тэнди плачет, и Сэди плачет, и Джен плачет, и Олдос Гент плачет. Но Лиз не плачет. Она слишком счастлива, чтобы плакать. Двое ее любимых людей в этом мире женятся, а это случается не каждый день.
После того как церемония закончилась, Кертис поет песню, которую написал для Бетти, когда Лиз восстанавливалась.
Лиз идет к Тэнди, которая ест огромный кусок свадебного торта.
— Когда я увидела тебя в первый раз, я подумала, что ты выглядишь как королева, — говорит Лиз Тэнди.
— Однако это не помешало тебе меня разбудить, — отвечает Тэнди.
— Ты помнишь? — спрашивает Лиз. — Ты была едва ли проснувшейся в то время.
— Я мало что забываю, Лиз. У меня длинная, длинная память, — улыбается Тэнди, показывая два недостающих передних зуба.
— Что случилось с твоими зубами? — спрашивает Лиз.
Тэнди пожимает плечами:
— Выпали. Мы не становимся старше.
— Разве девять лет не слишком рано, чтобы терять взрослые зубы?
— Мои выпали поздно в первый раз, — отвечает Тэнди.
Лиз кивает:
— Становиться моложе странно, не так ли?
— Не совсем. Просто чувствуешь, как все несущественные вещи уходят прочь. Как змея сбрасывает свою кожу. — Тэнди берет другой кусок торта. — На самом деле тяжело быть взрослой. Я чувствую себя легче с каждым днем. Иногда мне кажется, что я могла бы улететь.
— Тебе никогда не казалось, что это сон? — спрашивает Лиз.
— О, нет! — трясет головой Тэнди. — Мы ведь не начинаем снова?
Лиз смеется. Кертис Джест начинает петь старую песню Machine.
— Я люблю эту песню, — говорит Лиз. — Я собираюсь попросить Оуэна потанцевать со мной.
— Сделай это, мечтательная девушка, — улыбается Тэнди и берет еще кусок торта.
Лиз быстро находит Оэуна.
— Я искал тебя, — говорит он.
— Пойдем танцевать, — произносит она, утягивая Оуэна на самодельную танцплощадку в середине сада Бетти. На другом конце Бетти поднимает бокал шампанского.
— Мазел тов [8], — говорит ей Лиз.
— Ты выглядишь мило сегодня, — шепчет Оуэн Лиз на ушко. — Мне нравится твое платье.
Лиз пожимает плечами:
— Это просто платье.
— Ну, оно определенно лучше, чем твой гидрокостюм.
Лиз смеется. Она закрывает глаза. Она слушает музыку и вдыхает сладкий аромат сада Бетти. Прохладный веторок обдувает платье подружки невесты вокруг ее ног, унося лето прочь.
«К лучшему или худшему, это моя жизнь», — думает она.
Это моя жизнь.
Моя жизнь.
Изменение
В год, когда Лиз исполняется восемь, Сэди снова превращается в щенка. За несколько месяцев, предшествующих ее возвращению, она уменьшается, ее шерсть становится мягче, дыхание слаще, а глаза яснее. Она говорит все меньше и меньше до тех пор, пока совсем не прекращает. Перед тем как ее зубы выпадают, она сгрызает несколько книг Лиз. Хотя большую часть времени Сэди дремлет в саду Бетти, иногда у нее случаются странные всплески маниакальной активности, когда все, что она хочет делать, — это бороться с Пако и Джен. Обе старшие собаки переносят порывы Сэди со значительным хладнокровием.
За несколько недель до возвращения Сэди становится такой маленькой, что ее едва ли можно назвать щенком. Ее можно принять за большую мышь. Ее глазки закрываются, и Лиз приходится кормить ее каплями молока с мизинца. Сэди, кажется, до сих пор признает свое имя, когда Лиз произносит его. На рассвете в день возвращения Лиз и Оуэн отвозят Сэди к Реке. Это первое возвращение, на котором присутствует Лиз после своей неудачной попытки шесть лет назад.
На рассвете начинает дуть ветер. Течение все быстрее и быстрее несет младенцев вниз по Реке на Землю. Лиз наблюдает за Сэди так долго, как это возможно. Сэди превращается в точку, затем в крупицу, а затем в ничто.
По пути домой Оуэн замечает, что Лиз необычайно спокойна.
— Тебе грустно из-за Сэди, — произносит он.
Лиз качает головой. Она не плакала и не чувствует себя по-настоящему печальной. Но и счастливой она себя не чувствует. По правде говоря, она не чувствует ничего, за исключением напряженности в животе, как будто ее желудок сжался в кулак.
— Нет, — отвечает Лиз, — не совсем грустно.
— Что тогда? — спрашивает Оуэн.
— Я не слишком грущу, — говорит Лиз, — потому что Сэди уже некоторое время не была собой, и я знала, что в конце концов это произойдет. — Лиз делает паузу, пытаясь точно сформулировать свои чувства. — Я испугана, счастлива и возбуждена в какой-то степени.
— Все сразу? — спрашивает Оуэн.
— Да. Я счастлива и возбуждена, потому что приятно думать, что мой друг где-то на Земле. Мне нравится думать о собаке, которая не будет зваться Сэди, но в то же время будет моей Сэди.
— Ты сказала, что также напугана.
— Я беспокоюсь о людях, которые будут заботиться о ней на Земле. Надеюсь, они будут добры к ней и станут относиться к ней с юмором и любовью, расчесывать ее шерсть и кормить ее другими вещами кроме собачьего корма, потому что ей надоедает есть одно и то же. — Лиз вздыхает. — Если подумать, быть младенцем ужасно опасно. Так многое может пойти не так.
Оуэн нежно целует Лиз в лоб.
— С Сэди все будет в порядке.
— Ты этого не знаешь! — протестует Лиз. — Сэди может оказаться с людьми, которые будут держать ее взаперти весь день или тушить окурки об ее шерсть.
Глаза Лиз наполняются слезами при мысли об этом.
— Я знаю, что с Сэди все будет в порядке, — спокойно говорит Оуэн.
— Но как ты можешь знать?
— Я знаю, — произносит он, — потому что выбираю верить в это.
Лиз закатывает глаза:
— Иногда, Оуэн, ты говоришь такую чепуху.
Чувства Оуэна задеты. Он не разговаривает с Лиз остаток пути домой.
***
Позже этой ночью Лиз плачет по Сэди. Она плачет так громко, что будет Бетти.
— Ох, куколка, — говорит Бетти, — ты можешь взять другую собаку, если хочешь. Я знаю, что это не будет Сэди, но…
— Нет, — отвечает Лиз сквозь слезы, — я не могу, я просто не могу.
— Ты уверена?
— У меня никогда не будет другой собаки, — твердо говорит Лиз, — и, пожалуйста, никогда, никогда, никогда не говорит мне об этом снова.
***
Месяц спустя Лиз меняет свое мнение, когда на Другую сторону прибывает пожилой мопс по имени Люси. В тринадцать лет Люси наконец-то мирно умерла во сне в детской комнате Лиз (имущество Лиз было упаковано в коробки много лет назад, но Люси никогда не прекращала спать там).
С берега Лиз наблюдает, как Люси, немного страдающая артритом и с поседевшей мордой, вперевалку ковыляет по дощатому настилу. Она ковыляет прямо к Лиз и три раза машет своим слабо закрученным хвостом. Она наклоняет голову, щурясь на Лиз своими выпученными карими глазами.
— Где ты была? — спрашивает Люси.
— Я умерла, — отвечает Лиз на собачьем.
— Ах да, я старалась не думать об этом слишком много. Я просто притворялась, что ты рано пошла в колледж и не часто нас навещаешь. — Люси кивает своей милой морщинистой головой. – Мы так скучали по тебе. Элви, Оливия, Артур и я.
— Я тоже по вам скучала, ребята.
Лиз поднимает Люси с земли и держит тяжелую маленькую комнатную собачку в руках.
— Ты прибавила в весе, — дразнится Лиз.
— Только фунт, или два, или три, но не более, — отвечает Люси. – Лично я думаю, что выгляжу лучше с небольшим весом.
— Multum in parvo, — шутит Лиз. Это латынь, означает «многое в малом». Это девиз мопса и любимая шутка семьи Лиз из-за склонности Люси набирать вес.
— Лиз, — спрашивает Люси, щурясь на небо, — мы наверху? Это… рай?