— Я был наркоманом, Лиззи. Я не хотел умирать.
— Мне очень жаль.
Кертис кивает, не глядя на Лиз.
— Мне действительно очень жаль. Это было очень глупо — так сказать. Я так подумала, потому что некоторые из твоих песен являются, в некотором смысле, мрачными. Но я все равно не должна была этого допускать.
— Извинения приняты. Это хорошо — знать, как правильно извиняться. Мало кто из людей знает, как это надо делать. — Кертис улыбается, и Лиз отвечает ему тем же. — И правда в том, что иногда я действительно хотел умереть, ну, может быть, чуть-чуть. Но это было не каждый день.
Лиз думает о том, чтобы спросить, хочется ли ему наркотиков теперь, когда он мертв, но в итоге решает, что это неподходящий вопрос.
— Люди действительно будут грустить из-за того, что тебя больше нет.
— Будут ли?
— Ну, — говорит она, — мне грустно, что ты умер.
— Но я там же, где и ты. Так что для тебя я не умер, верно?
— Да, думаю да, — смеется Лиз. Это так странно — смеяться. Как сейчас может быть весело?
— Как думаешь, мы навсегда на этом корабле? Я имею в виду, это все, что есть? — спрашивает Лиз.
— Я подозреваю, что нет, Лиззи.
— Но откуда ты можешь знать?
— Может быть, это всего лишь игры моего разума, — отвечает Кертис, — но я думаю, что вижу берег, милая.
Лиз встает к биноклю. В отдалении она видит то, что может быть землей. Она мгновенно успокаивается при ее виде. Если вы мертвы, лучше быть где-то, где угодно, чем вообще нигде.
Часть II. Книга смерти
Добро пожаловать на Другую сторону
— Мы прибыли! — Тэнди выглядывает из иллюминатора, когда Лиз входит в каюту. Она спрыгивает с верхней койки и крепко обнимает Лиз, кружа ее по каюте до тех пор, пока обеим девушкам становится нечем дышать. Лиз садится и хватает ртом воздух.
— Как ты можешь быть так счастлива, когда мы… — Она замолкает.
— Мертвы? — Тэнди улыбается. — Ты наконец поняла это?
— Я только что вернулась со своих похорон, но думаю, я понимала это и раньше.
Тэнди печально кивает:
— Требуется время, чтобы принять это. Мои похороны были ужасными, спасибо что спросила. Они сделали из меня клоуна. Я даже говорить не могу о том, что они сотворили с моими волосами.
Тэнди поднимает свои косы. Глядя в зеркало, она исследует дыру в затылке.
— Она безусловно становится все меньше.
— Разве тебе совсем не грустно? — спрашивает Лиз.
— Нет смысла грустить из-за того, что я могу увидеть. Я ничего не могу изменить. И без обид, Лиз, я устала от этой маленькой комнаты.
По громкой связи звучит объявление: «Говорит ваш капитан. Я надеюсь, вы получили удовольствие от нашего путешествия. От имени экипажа парохода «Нил» приветствую вас на Другой стороне. Температура за бортом составляет 67 градусов, небо солнечное, ветер западный. Местное время 15 часов 48 минут. Все пассажиры должны сойти на берег. Это последняя и единственная остановка».
— Тебе не интересно, что нас ждет снаружи? — спрашивает Лиз.
— Капитан только что сказал, что там тепло и дует ветерок.
— Нет, я не о погоде. Я имею в виду все остальное.
— Да нет. Что есть, то есть, и от гаданий ничего не изменится. — Тэнди протягивает Лиз руку, чтобы помочь встать с постели. — Ты идешь?
Лиз качает головой:
— Корабль, наверное, переполнен. Я думаю, что подожду здесь немного, пока помещения не освободятся.
Тэнди садится на кровать рядом с Лиз:
— А вообще-то я никуда не спешу.
— Нет, ты иди. Я хочу побыть в одиночестве.
Тэнди пристально смотрит в глаза Лиз:
— Не оставайся здесь навечно.
— Не буду. Я обещаю.
Тэнди кивает. Она уже почти у двери, когда Лиз окликает ее.
— Как думаешь, почему они разместили нас вместе?
— Понятия не имею, — пожимает плечами Тэнди. — Вероятно, мы были единственными шестнадцатилетними девочками, умершими в тот день от черепно-мозговых травм.
— Мне пятнадцать, — напоминает ей Лиз.
— Полагаю, это лучшее, что они могли сделать. — Тэнди притягивает Лиз в свои объятья. — Было приятно познакомиться с тобой, Лиз. Может быть, я увижу тебя снова. Когда-нибудь.
Лиз хочет что-нибудь сказать, как-то выразить свои чувства относительно пережитого вместе с Тэнди, но не может найти правильных слов.
— Увидимся, — наконец отвечает она.
Как только дверь закрывается, Лиз хочет позвать Тэнди обратно и попросить остаться. Теперь Тэнди — ее единственный друг, помимо Кертиса Джеста. (И она до сих пор не знает, может ли называть Кертиса Джеста своим другом). С уходом Тэнди Лиз чувствует себя как никогда одинокой и несчастной.
Лиз ложится на нижнюю койку. Она слышит звуки покидающих свои каюты людей, которые идут по коридорам корабля. Лиз решает дождаться того момента, когда больше не будет слышать людей, и только тогда покинуть свою каюту. Помимо звуков открывающихся и закрывающихся дверей она слышит обрывки разговоров.
Какой-то мужчина говорит: «Немного неловко ходить только в ночных пижамах…»
Потом она слышит женщину: «Надеюсь, здесь есть приличный отель…»
Другая женщина говорит: «Как ты думаешь, я увижу там Хьюби? Ох, как же я соскучилась по нему!»
Лиз задается вопросом, кто такой Хьюби. Она думает, что он, вероятно, мертв, как и все на «Ниле». Мертв, как и она. «Возможно, быть мертвым не так уж и плохо, если ты по-настоящему стар», — думает она, потому что, насколько понимает Лиз, большинство умерших стары. Так что есть хороший шанс встретить новых людей своего возраста. И все люди, которых ты знал до того, как умер, могут быть уже на Другой стороне, или как там называется это место. И может быть, если ты достаточно стар, ты знаешь уже больше мертвых людей, чем живых, и смерть является хорошей вещью, ну или, по крайней мере, не такой уж и плохой. По мнению Лиз, для пожилых людей смерть не сильно отличается от поездки в отпуск во Флориду.
Но Лиз всего пятнадцать, почти шестнадцать, и она не знает никого, кто бы умер, за исключением себя и людей в этом путешествии, конечно. Для Лиз перспектива быть мертвой кажется ужасно одинокой.
***
На пути к пирсу Другой стороны Бетти Блум, женщина, которая разговаривает сама с собой, замечает:
— Жаль, что мы с Элизабет не встречались раньше. Тогда я могла бы сказать: «Помнишь, как мы познакомились?» А мне придется сказать: «Я твоя бабушка. Мы никогда не встречались из-за моей безвременной кончины от рака молочной железы». И, честно говоря, рак — это не лучший повод начать разговор. На самом деле, я думаю, что лучше вообще не упоминать рак. Достаточно сказать, что я умерла. По крайней мере у нас есть что-то общее.
Бетти вздыхает. Машина, следующая за ней, сигналит. Вместо того чтобы прибавить скорость, Бетти улыбается, отъезжает в сторону и позволяет машине проехать.
— Да, я полностью удовлетворена своей скоростью, и если вы хотите ехать быстрее — ради Бога, можете ехать, — добавляет она.
— Жаль, что у меня было мало времени для подготовки к прибытию Элизабет. Странно думать о себе, как о чей-то бабушке, и я совершенно не чувствую себя бабушкой. Мне не нравится печь, вообще не люблю готовить, не люблю салфетки и скатерти. И хотя мне очень нравятся дети, боюсь, я не очень хорошо с ними лажу.
Ради Оливии я обещаю не быть строгой или субъективной. И я обещаю не относиться к Элизабет, как к ребенку. Обещаю, что буду относиться к ней, как к равной. И я обещаю оказывать ей всяческую поддержку. И не задавать слишком много вопросов. В свою очередь, надеюсь, что понравлюсь ей хоть чуть-чуть, несмотря на то, что Оливия могла сказать ей обо мне.
На мгновение Бетти замолкает и думает о том, как там Оливия, ее единственный ребенок.
Прибыв на пирс, Бетти бросает взгляд на свое отражение в зеркале заднего вида и удивляется тому, что видит.
— Не совсем старая, но и не совсем молодая. В самом деле, это странно.
***
Проходит час. Затем другой. Шум в коридорах стихает, а потом и вовсе прекращается. У Лиз появляется план. Может быть, у нее получится проехать зайцем? В конце концов пароход должен отплыть обратно? И если она просто останется, то сможет вернуться к своей прежней жизни. «Может быть, это действительно так просто», — думает Лиз. Может быть, когда она слышала истории о людях, которые побывали на пороге смерти, умерли и вернулись к жизни, которых называют счастливчиками, на самом деле не были ими. Они были теми, кто просто додумался остаться на пароходе.