Настало время рассказать и о теневых сторонах нашей жизни. Иначе у читателя может создаться впечатление, что в ней были только забавные эпизоды. Наряду с массой интересных впечатлений она приносила нам и много неприятностей. Начать хотя бы с дома, в котором мы жили: под нами жила старая дева, княгиня фон X. Она была уродлива как больная крыса и жутко сварлива. Эта тварь в особенности раздражала мою жену. Она была скупердяйкой, располагала большими деньгами, но вела столь замкнутую жизнь, что никто по сути ничего о ней не знал. Склоки доставляли старухе истинное наслаждение. Если после девяти вечера я еще ходил по комнате, она размеренно стучала в потолок, требуя покоя. Стоило ей увидеть, что мы спускаемся по лестнице, как она тут же принималась ворчать. Перед ее дверью неизменно стоял ряд мисок и кастрюль — для молока и тому подобных продуктов, которые приносили на дом. Однажды в темноте я нечаянно разбил глиняный горшок — и началось! Открытая вражда! Она пыталась очернить меня даже перед парикмахером. А тот, невзирая на свою философию, еще сохранял остатки сословного благоговения перед «высочеством». Но когда она перешла все границы и как-то раз оскорбила мою жену на лестничной клетке, я не выдержал и набросился на нее со словами: «Что бы вы о себе ни воображали, для меня вы не княгиня, а дерьмо!» Старая ведьма была ошарашена. Это немного помогло. Отныне, едва заслышав мои шаги, спесивая старуха исчезала в своих апартаментах. Один раз это произошло так быстро, что одна из ее латаных-перелатаных туфель осталась снаружи. Я отшвырнул ее ногой, и — к моему изумлению — вниз по лестнице со звоном покатились золотые монеты. «Взломщик, убийца!» — завизжала она и переполошила весь дом. Подобные истории происходили довольно часто и изрядно отравляли нам жизнь. Но еще больше хлопот доставлял нам «студент».
Он занимал комнату на том же этаже, что и мы, и был горьким пьяницей. Лишенное выражения, испитое лицо, на каждой щеке по глубокому шраму, что придавало ему такой вид, будто у него было три рта. Зато его умственные способности едва ли дотягивали до одной трети человеческой нормы. Наш сосед вел ярко выраженный ночной образ жизни и постоянно ошибался дверью, когда, напившись в стельку, искал свое логово. Почти каждую ночь мы испуганно вздрагивали, заслышав его брань и стук в двери. Не счесть, сколько раз я отчитывал его за это. Но какой прок был нам от его извинений? Все оставалось по-старому. Только ради худого мира мы в конце концов смирились с неизбежным злом.
Были и другие неприятности. Иной раз выдавались такие дни, что хоть вешайся. Приведу хотя бы несколько примеров: как-то рано поутру — в пять часов — к нам позвонил каменщик с ведерком замазки и мастерком и принялся с пеной у рта утверждать, будто ему поручено заделать окна в нашей квартире. В другой раз нам поздно вечером устроили серенаду. Перед нашей дверью собрался целый хор цыган; вероятно, произошла какая-то ошибка. К нам то и дело являлись посетители с разнообразными просьбами, нам приносили чужие вещи и не забирали их обратно. Как-то раз у нас целых четырнадцать дней пролежала посылка с выдержанными сырами. После того как я, наконец, вышвырнул ее за дверь, пришли три офицера и в резкой форме потребовали вернуть им сыр. В Перле было широко распространено попрошайничество по домам. Но случалось и кое-что похуже. Например, однажды вечером, уже в сумерках, несколько людей в черном приволокли к нам гроб. «Заказывали?» — вежливо спросили они. Моя жена чуть не упала в обморок.
Впрочем, ко всем этим недоразумениям и вечному хлопанью дверями еще можно было как-то привыкнуть. Беда в том, что происходили намного более жуткие и необъяснимые вещи. Для помощи по дому мы наняли приходящую прислугу, пожилую женщину. У нее постоянно болели зубы, и я ни разу не видел ее без косынки. Она готовила очень хорошо и вкусно, что, впрочем, требовало не бог весть какого умения, если принять во внимание обилие превосходных, свежих продуктов на рынке. Но через несколько недель я готов был поклясться, что за ее старыми платьями скрывается совсем другая женщина; это была уже не наша прежняя служанка. Разумеется, я ничего не сказал об этом жене, но, к сожалению, у нее возникли те же подозрения.