Честер Лоу обожал розыгрыши – простые, сложные и даже вычурные. В сочетании с его чувством юмора это оборачивалось катастрофой. Например, он мог написать в местную газету разгромную статью про снежного человека живущего на окраинах Спектра. А потом, вырядившись в обезьянью шкуру, бродить ночами по этим окраинам, заглядывая в окна и завывая. Пока полиция не поймает.
Расплачивался за все Наткет. Не так-то просто ходить в школу, когда все, от директора, до последнего первоклассника, знают, что твой отец гуляет под луной в костюме обезьяны. Порой Наткета одолевали подозрения, что целью жизни Честера было ставить сына в неловкие ситуации и смотреть, как тот выберется.
Вторую причину, по которой Наткет не возвращался в Спектр, звали Николь. И здесь неловкостей и недосказанностей было не меньше.
Однако, по сравнению с письмом в руках, оправдания казались ничтожными. Секунды утекали, а Наткет все стоял посреди улицы. Где-то далеко, наверное, в другой галактике, Сан-Бернардо надрывался автомобильными гудками, лязгом трамваев и гулом большого города. Наверное, звал обратно, но решение принято, и Наткет понимал, что его не отменить. Точно рыба, заглотившая наживку, – рыпайся не рыпайся, итог все равно один.
Наткет поймал такси и через четверть часа уже был на автовокзале.
– Билет до Спектра, на сегодня. И обратный на воскресенье, – сказал он девушке, спрятавшейся за окошком билетной кассы.
Неожиданно ему стало стыдно за этот «обратный на воскресенье». Не перед кассиршей – ей-то чего? Но словно сам на себя надел наручники. В обратных билетах есть неправильная завершенность. Загоняешь себя в тиски времени, а из них уже не вырваться. Первое, о чем он позаботился, уезжая из Спектра, – чтобы у него ни в коем случае не было обратного билета.
Девушка пробежалась ногтями по клавиатуре.
– Прямой до Спектра ушел утром. Сегодня есть автобус до Конца Радуги, он останавливается в Спектре. Отправление в двадцать тридцать.
– Подойдет, – согласился Наткет.
Кассирша стала оформлять билет.
– Какое все-таки красивое название – Конец Радуги, – сказала она, пока пропечатывался бланк. – Иногда сама подумываю сесть на этот автобус… Вдруг найду там горшочек с золотом?
– В Конце Радуги? – усмехнулся Наткет. – Если повезет, вы найдете там электрическую отвертку. И самую отвратительную рыбу на всем побережье.
Девушка нахмурилась, молча дождалась, пока Наткет расплатится, и передала билеты.
– Следующий, – сказала она, хотя прекрасно видела, что за Наткетом никто не стоит.
Пожав плечами, Наткет отошел от кассы. Красивое название! В отличие от девицы, для Наткета за этими словами стоял реальный город. Извечный соперник Спектра в войне за туристов и правительственные дотации. Войне, в которой Конец Радуги выигрывал сражение за сражением. И все благодаря названию, поскольку жили там исключительно хамы, жулики и идиоты. Впрочем, остановил себя Наткет, его мнение было предвзятым. По сути – зависть к удачливому соседу. Он и сам удивился тому, как быстро всплыли старые предрассудки.
Наткет положил билеты в карман. Теперь обратной дороги нет. Как только он это осознал, то почувствовал уверенность и даже радость. Словно после долгих месяцев плавания на горизонте появилась темная полоска земли. Жизнь приобретала определенность; по крайней мере, до воскресенья.
Уже садясь в такси, Наткет заметил, что насвистывает шофер косился в зеркальце заднего вида. Хотя придать лицу серьезное выражение оказалось непросто, Наткету это удалось – пока он объяснял таксисту, как доехать до дома Корнелия, минуя китайский квартал. До Спектра далеко, а в Сан-Бернардо оставалось незаконченное дело.
Успел он вовремя. На лужайке перед домом Корнелия стоял крытый фургон; тент был откинут, и пара грузчиков в красной униформе заталкивали в кузов антикварный диван, громко чихая от поднятой пыли.
– Стойте! – крикнул Наткет и, размахивая руками, поспешил к машине. Из дома вышел третий грузчик в обнимку с торшером. – Погодите!
Грузчик поставил лампу на крыльцо и хмуро смотрел, как Наткет бежит по лужайке. Знакомый путь, пройденный сотни раз. Поняв, что этот раз – последний, Наткет пошел медленнее, прощаясь. Пластиковый фламинго по-прежнему встречал гостей, хотя и стоял под странным углом: кто-то его задел, да поленился поправить. Наткет не удержался и поставил птицу ровно, косясь на грузчика.
– Что надо? – сказал тот, перегородив путь в дом, дабы, не дай бог, Наткет не утащил чего-нибудь из добычи социальной службы. – Родственник, небось? Так у нас все бумаги, даже не надейтесь. А то вечно прибегают: любимая ваза династии Мин, память о дедушке… Раньше надо было думать.
– Не родственник, – сказал Наткет, раздражаясь на грубый тон. – Мне надо забрать свои вещи…
Он заглянул в кузов грузовика, но грозных сочленений Универсальной Лапы не увидел.
– Надо же! И что это у нас? Комод Чиппендейла? Картина Уистлера? Коллекция монет времен Цезаря – дали посмотреть, да?
Наткет и не подозревал, что в доме Корнелия могут скрываться подобные сокровища.
– Вот еще. Я за Чудовищной Лапой.
Лицо рабочего вытянулось. Его коллеги затолкали диван и вернулись в дом.
– Какой Лапой? – решился переспросить грузчик.
– Чудовищной. Эта такая штука для кино… Механизм, – объяснил Наткет. – Похоже на вывернутые наизнанку огромные часы с множеством насадок – клешни, когти, крючья… Чтобы хватать. Ну, видели в фильмах ужасов?
Грузчик обернулся, озадаченный тем, что в доме может скрываться подобный монстр.
– Корнелий делал его по моему заказу, – продолжил Наткет. – Есть все бумаги…
Он принялся копаться в бесчисленных карманах – зрелище, способное заворожить любого, кто сталкивался с этим в первый раз. Достал пачку счетов и чеков за винты, гайки и прочие детали. По ходу подробно описал Универсальную Чудовищную Лапу и объяснил, для чего она нужна.
– Че-то не видел, – сказал грузчик, почесав нос. На бумаги он махнул рукой. – Большая Лапа, говоришь?
Наткет показал размеры. Рабочий присвистнул.
– Такой точно не видел. – Заглянув в дом, он крикнул. – Эй! Вам огромная заводная лапа не попадалась? С клешнями и щупальцами?
Ответом было недовольное бурчание.
– Говорят, не видели. Мы второй раз приезжаем, но и в первый тоже не было. Я бы заметил.
– Как не было? – удивился Наткет. Он заглянул грузчику через плечо, но увидел лишь пустую прихожую. Раньше у входа стояла бронзовая подставка для зонтиков – на полу остался след.
Грузчик пожал плечами.
– Эт уже не ко мне. Когда мы приехали, дом был опечатан. В полиции спрашивайте.
Наткет кивнул. Вселенная, едва успевшая встать на ноги, снова зашаталась. Он же лично, не далее как неделю назад, видел творение Корнелия – сплетение шестеренок, поршней и червячных передач. И что теперь делать? Начинать заново?
Это нереально: если опустить тот факт, что работу старика ему не повторить, Наткет давно превысил отведенный на нее бюджет. Ему не найти денег на новые детали.
Глядя на его растерянность, грузчик попытался исправить ситуацию.
– Вы фламингу возьмите, – предложил он. – Тоже вроде чудовище. Нам он и даром не нужен, у нас полсклада таких.
– Да? Спасибо…
Наткет выдернул птицу. На стальных штырях лап остались комья земли. Зажав фламинго под мышкой, Наткет поплелся к такси.
Когда машина выехала на автостраду, Наткет решился позвонить.
– Полицейский участок сорок пять, юго-западный район Сан-Бернардо, – отчеканила девушка-оператор.
– Здравствуйте, мне нужен инспектор Берене или Белеле, ну, тот, который никак не может поймать убийцу… – Наткет смутился, не прозвучало ли это слишком невежливо?
– Бастиан Брине, переключаю. – Девушка не хихикнула.
Наткет прослушал полкуплета «Yesterday», прежде чем в трубке раздалось усталое:
– Слушаю?
– Инспектор, это Наткет Лоу… Мы вчера общались с вами по поводу смерти Корнелия Базвиля…