Головы повернулись к Рафи.
— Я тоже знаю, — с изрядным вызовом заявляет Ардити, — мы вместе ходили.
— Значит сейчас всем спать. Завтра в 6 часов, все стоят здесь с оружием. Потом с первым отделением, у тебя Орлов ведь первое, пойдем посмотрим что именно мы здесь охраняем. С завтрашнего дня у вас начинается ужасная жизнь.
Смеются. Думают, что это шутка такая.
Жили они в общем бараке, разделенные секциями по десять человека. Девушки отделены от остальных матерчатой занавеской, Вдобавок установили пирамиду для оружия, и несколько тумбочек и стульев. У меня была отдельная комната чуть больше шкафа.
Только начал устраиваться, стук в окно.
— Тебя Хава зовет.
— Сейчас выйду.
Ну, пора знакомиться с начальством. У входа стоял с сигаретой Дов.
— Это кто?
— Секретарь кибуца, Вольф. Большая сволочь и стукач.
Ожидал увидеть что то вроде стандартной партийной хари, с надменностью во взоре. Оказалась симпатичная тетка, лет под сорок. Одета не лучше прочих. Правда, на столе стояла совсем не обычная пайка. Свежие овощи, курятина, бутылка. Ну, я не гордый. Если солдату наливают и угощают, значит нужно есть и пить. Не известно будет ли завтра. Полячка, так что беседа на иврито-русско-польском проходила без особых проблем. Мельком дала понять, что в курсе кто я такой. Сначала спрашивала о войне, о Европе. Минут через пятнадцать подошла главному.
— Ты видел арабское село на той стороне?
— Конечно.
— У нас с тамошним мухтаром, ну старостой, договор. Мы их не трогаем, а они нас.
— А других трогают?
— Ничего такого нет. Поэтому не демонстрируй, какой ты весь из себя герой. Пасут своих овец и пусть пасут. Если случайно забредут на нашу сторону, не устраивай стрельбы.
— Ладно, пока они тихие, я тоже тихий. Но я тоже кое что хочу.
— Что?
— С завтрашнего дня работает одно отделение, второе в охране, с третьим я занимаюсь. Если есть необходимость помочь, всегда пожалуйста, но не надо придумывать работу.
— Договорились.
Вышел на улицу, закурил. Странно, как-то легко проскочило. Ожидал скандала, десять дармовых работников отбил. Чего то я не понимаю… Надо с Изей поговорить.
С утра вручил Дову план работ. Оборудовать спортплощадку и полосу препятствий. Чтобы не было проблем с пониманием нарисовал, а не написал. Ему явно стало нехорошо
— Мы не успеем!
И я ему так ласково:
— Я проверю.
Отделение Рафи заставил взять все что положено. От патронов, до сухпайка, на двое суток. Килограмм двадцать на каждого. И мы пошли в хорошем темпе. Рафи действительно знал местность и умел ходить по горам. Тут, не Кавказ, но то же местами круто будет. Он даже имел понятие, о том, что по гребню идти нельзя. Потом я узнал, что он вообще обошел весь Израиль. Пешком. И Анна с ним ходила, он были знакомы еще до армии. Оба были членами иерусалимского движения «Следопыты». В нем с обучали навыкам полевой жизни и выживанию в горах и пустыни. Зато, для остальных, наш поход был грани возможностей. Недокормленные и нетренированные они еле тащились и под конец, если бы я бдительно не следил, точно бы что из имущества выбросили. Вернулись мы поздно вечером. Солдатики мои дружно попадали, а я демонстрируя, какой весь из себя железный резво помчался проверять выполнение работ. Как и ожидалось, там еще и треть не сделано было. Но явно трудились на совесть. Похвалил и потребовал соображений что можно улучшить и где взять материалы. Идеи, в основном, были просить выше и слямзить. Мысль хорошая, но я уже поняло, что только не в кибуце. Тут свое добро очень хорошо знали. Скандал мне ни к чему.
Часов в 10 пришла Хава. Глаза горят огнем.
— Почему ты снял часовых?
— С башни, потому что при обстреле — это братская могила для всех будет. Блиндаж строить нужно. Тем более что у вас договор. А те, что у ворот стояли, вон там на холме окопчик вырыли. Так они видят дорогу издалека.
— Ты не имел права оставлять кибуц без охраны!
— Послушай Хава, или вы договорились с мухтаром и от них никакой пользы нет, или если опасно, они прекрасные мишени. А ворота открывать солдат не требуется.
Жаловаться будет, сказал кто то, когда она ушла. Я сделал вид что не слышал.
Через день приехал с проверкой Изя. Посмотрел на тренировку и сказал:
— Ты продолжай в том же духе, но не лезь все-таки на рожон.
Похоже, действительно настучала.
В общем, так и продолжалось. С 6 утра до 10 вечера я поочередно гнал отделения в горы. У меня не было уставов и наставлений не то что на иврите, но вообще не на каком языке. Поэтому учил тому, что знал. Организации засад, маскировке, окапыванию, как определять сектора обстрела, как делать растяжку на тропе и поставить мину. Учил действовать группами. Одна атакующая, вторая — пулемётчики и стрелки — поддерживала первую огнём, должна была пресекать контратаки, устраиваемые неприятелем. Очень нужна была информация о деревнях в нашей зоне. Какая численность банд, их вооружении, тактике действий. О путях передвижения, транспорте, связях с другими бандами. Если кто-то и знал, мне сообщить забыли.
Поэтому стал сажать наблюдателей и заставлял их фиксировать кто куда пошел и что вообще происходит. Нашелся и переводчик. Абидбуль, откуда-то из Северной Африки. Он мне заодно читал и переводил арабские газеты. Любопытно было сравнивать как одно и то же совсем по-разному освещалось. Там, мы были злобными агрессорами, мешающими наладить мирную жизнь. Здесь — наоборот.
Сначала ходил на патрулирование сам, потом время от времени стал доверять своим командирам отделений. Второе отделение гнал на полосу препятствий и стрельбище. После первой стрельбы лёжа, сидя и стоя, мишени красноречиво показали, что итоги стрельбы — совсем неутешительные. Поэтому свел знакомство с прапорщиком из бригадных складов, выполняя Изины советы и по его рекомендации, с кем именно говорить. Стоило это мне трофейных часов. Зато выяснилось, что каждые три месяца положено было проводить стрельбы. Теперь я все патроны получил задним числом, по дружбе, и стреляли мои ребята без конца. Сначала просто с положения лежа и стоя. Потом в составе расчета и отделения. Потом в движении. Каждый должен был уметь обращаться не только с винтовкой, но и пулеметом. Велись тренировки с метанием ручных гранат. Замеряли расстояние броска. В бою это нужная информация. Обязательной была и спортивная подготовка: ежедневные бег, гимнастика, в частности, прыжки через верёвку, стены, изгороди из колючей проволоки, деревья, столы, живые изгороди. Недостаток языка, действительно восполнял иногда ногами и руками. Дашь разок, по каске ногой и очень хорошо доходит, что окоп надо рыть глубже, чтоб ничего не торчало.
Через три месяца впервые столкнулись с арабскими бандитами. Шли по обычному маршруту, когда они вышли из за поворота. Нарушители явно не ожидали увидеть кого то вроде нас и в первое мгновенье растерялись. Это и решило все. Я, автоматически падая вбок, дал очередь. Двое упали. Третий передернул затвор и в этот момент из за моей спины грянул выстрел. Пуля попала в горло и он отлетел вниз, по склону, заливая все кругом кровью. За спиной стоял Алекс Крейзель. Раньше за ним такой меткости не наблюдалось. Видимо, нет в горах зверя страшней, чем испуганный еврей. Тут он побелел и кинулся к ближайшим кустам, выронив винтовку. Явственно были слышны характерные звуки рвоты.
— Поздравляю, сказал я, обращаясь к остальным. — Вот так это и бывает. Две секунды и три трупа. А могли лежать, вон там, наши тела. Никакой романтики. Будете у меня учиться реагировать на угрозу автоматически, пока в рефлексы не превратиться. А Крейзель, единственный из вас, освобождается от наряда в кибуц.
О Победе узнали вернувшись с очередного маршрута. Я собрал всех, в первый раз за все время надел ордена. Сидели молча за накрытым столом. В центре пять бутылок водки. На каждого пришлось граммов по сто. Ждали что я скажу.
— За тех кто умер, чтобы мы жили, — сказал я и выпил.