— Да. Убийца охотился за деньгами. Спустя некоторое время мы успешно засекли это кольцо на черном рынке, что позволило нам выследить убийцу и арестовать его.
— Но… это, конечно, интересная история и всё такое, но, Рюзаки, никто не станет отрезать всю руку, чтобы только взять кольцо. И, к тому же, Бэкйард Боттомслэш не была замужем. Если верить полицейскому отчету, она даже не встречалась ни с кем.
— Существуют и другие кольца, кроме обручальных.
— Но отрезать из-за них всю руку всё равно никто не будет.
— Да, вы правы. Потому я и сказал всего лишь, что этот случай мог бы нам помочь. Если не помог, то прошу прощения.
— Не стоит за это извиняться, но кольца не было… не было…
… Так, может, это было что-то другое?
К примеру… браслет.
Не на пальце, а на запястье… нет, это глупо. Есть определенный смысл в том, чтобы отрезать палец с целью взять кольцо, но как бы широко вы на это ни посмотрели, нет смысла отрезать руку ради браслета. Никто не станет так делать. К тому же, убийца в любом случае не охотился за деньгами. В противном случае, вторая жертва сюда ну никак не вписывается.
— …
Мисора медленно вытянула руку вверх, к потолку. Она раскрыла ладонь и распрямила пальцы, будто пытаясь ухватить яркий свет наверху.
На её пальце было кольцо. Обручальное, ведь она была помолвлена с Рэем Пенбером. Обручальное кольцо, которое до сих пор казалось ей не более чем игрой двух детей, но всё же — возможно ли, чтобы кто-то отрезал ей палец, руку, с целью украсть его? А если бы это был браслет? Нет. Когда она представила на этом месте себя, подобное показалось ещё более невероятным.
Она не опускала руку, и её рукав сполз вниз, к плечу. Она посмотрела на часы на своем запястье. Часы были серебряными. Подарок на её прошлый день рождения, 14 февраля, опять же от Рэя Пенбера. А если бы это был не браслет, а часы? Они серебряные, а значит, недешевые… часы?
— … Рюзаки! Бэкйард Боттомслэш была левшой или правшой?
— Если исходить из вашего отчета, правшой. А что?
— Значит… скорее всего она носила часы на левой руке. И возможно, убийца забрал… именно часы, — сказала Мисора, всё ещё лёжа на спине на полу. — На правой ноге были носок и туфля. А на руке, которую он забрал, скорее всего были часы.
— Отрезал руку, чтобы взять часы? Но зачем? Мисора… вы же сами сказали, что нет никакого смысла отрезать всю руку, чтобы взять кольцо. Так зачем же кто-то станет так делать, чтобы взять часы? Если бы они были ему нужны, он бы просто снял их. Часы — не кольца. Они не застревают. Нет смысла отрезать руку.
— Нет, я не думаю, что часы были ему нужны. Но, возможно, здесь часы — это послание. Если бы отсутствовали только они, это было бы слишком очевидно, так что он прихватил и руку тоже…
— Как способ ввести в заблуждение? Понимаю… но в таком случае, всё равно неясно, почему он отрезал и правую ногу тоже. Сомневаюсь, что жертва носила часы на щиколотке. И даже если это попытка ввести в заблуждение, всё равно нет нужды забирать всю руку — хватило бы запястья.
— …
Да, верно, и всё же… идея с часами казалась такой удачной. Она чувствовала, что близка к истине. И если та самая — пользуясь затасканным штампом — навязчивая идея, нанизывание слов одно на другое, как она делала на первом и на втором месте преступления, сработает и здесь, то почему бы не сделать так снова…
— Левая рука… правая нога… левая ладонь… правая ступня… правая щиколотка… левое запястье… часы… на руке… на стене… время… тикают… удары… ладони и ступни, руки и ноги… да значат ли они так много? Не левая рука и правая нога, а наоборот, правая рука и левая нога? Четыре конечности…
— Плюс голова — пятая.
— Пять… пять минус два будет три… три. Третье место преступления. Конечности… вместе с головой их пять… голова? Шея… шея, и одна нога, и одна рука…
Мисора составляла слова в цепочку по мере того как они приходили ей в голову — но так она просто кружила на месте, как потерявшийся ребенок, боясь уткнуться в тупик. Чем дальше она так бормотала, чем больше теряла ощущение близости догадки. Она всё бегала по кругу, как стрелка компаса…
— Если это понимать, как пять минус два — три, то он мог бы отрезать обе руки, или обе ноги, или левую руку и голову… если одной из конечностей должна быть непременно левая рука, то почему правая нога?
Просто чтобы нарушить тишину, Мисора выдавила из себя вопрос, который вовсе её не занимал, вопрос, который она даже не считала нужным задавать, но Рюзаки на него ответил.
— Голова, рука и нога — они все разной длины…
Сначала она не поняла, что он имеет в виду. Его слова казались полным non sequitur[7], и вначале просто не дошли до неё. Рука длиннее, чем голова, а нога длиннее, чем рука, но что из того? Может, Рюзаки просто говорит первое, что приходит на ум, как и она? Но это не поможет направить в нужном направлении стрелку её компаса, тонкую, как игла…
— Игла? Или стрелка…
— Какая игла?
— Нет, не игла, стрелка…
Классический трюк с иголкой и ниткой, чтобы запереть комнату. Но он тут ни при чем… а вот стрелка? Может ли быть…
— Часы! Стрелки часов, Рюзаки!
— А? Стрелки часов?..
— Часовая стрелка, минутная стрелка и секундная стрелка! Их три! И они все разной длины!
Мисора опустила руку, шлепнув по полу ладонью, и резко села. Поднявшись с пола, она быстро подошла к Рюзаки, выхватила у него чашку с кофе, выпила содержимое одним глотком и грохнула пустой чашкой об стол, как будто хотела разбить её.
— На первом месте преступления он забрал тома «Красной Шапочки», чтобы указать нам на «Мимолетное наслаждение», на втором — взял контактные линзы, чтобы навести нас на мысль о стекле, а здесь он забрал часы с запястья жертвы… и превратил саму жертву в часы!
— Жертву… в часы? — глубоко посаженные глаза Рюзаки смотрели на неё со спокойствием, прямо противоположным её собственному волнению. — Под часами вы подразумеваете…
— Голова — это часовая стрелка, рука — минутная, а нога — секундная! Вот почему убийца забрал часы с собой, вот почему он не просто взял часы и не просто отрезал кисть, но оттяпал руку под корень и вынужден был отрезать и ногу тоже — иначе не было бы трех «стрелок»!
Всё это она выпалила на одном дыхании, и наконец-то снова почувствовала твердую почву под собой. Она достала из кармана снимок — фотографию трупа Бэкйард Боттомслэш. Вот она, лежит на спине, её руки и ноги… нет, рука и нога раскинуты в стороны, а левая рука и правая нога отсутствуют.
— Посмотрите сюда, Рюзаки. Видите? Голова — это час, рука — минута, нога — секунда, и получается 12:45 и ещё двадцать секунд.
— Ммм. Когда вы так говорите…
— Когда я так говорю? Это и есть послание, которое он оставил! А ногу бросил в ванной, потому что ему нужно было забрать лишь часы, и он хотел это подчеркнуть!
— …
Рюзаки молчал, очевидно, раздумывая.
— Дайте-ка, — сказал он и взял фотографию из рук Мисоры. Она смотрела, как он корпел над ней, поворачивая голову под всевозможными странными углами, и постепенно ей начало казаться, что вся её теория неверна от начала и до конца. Она годна, только если ведет к посланию, но скажи он сейчас, что всё это — ни на чем не основанное совпадение, и она тут же распадется на части — у её выводов нет доказательств, их никогда не докажешь. Они основаны на её собственном чутье, и только. Исход определяет чутье — и сейчас оно либо победит, либо проиграет.
— Мисора…
— Да? Что?
— Допустим, ваше предположение верно… но исходя из этого снимка, невозможно утверждать, что часы-жертва указывают на 12:45 и двадцать секунд.
— Э…?
— Вот, посмотрите, — сказал Рюзаки, протягивая ей фотографию.
Вверх ногами.
— Поверните её вот так, и получится 6:15 и пятьдесят секунд. Или так…
Он повернул фотографию боком.
— Три часа и тридцать пять секунд. А если вы опять повернете её на сто восемьдесят градусов — 9:30 и пять секунд.
— … А-а.
Конечно. Он прав. Снимок был вертикальный, поэтому она просто предположила, что голова… что часовая стрелка указывает строго вверх, на двенадцать часов. Но если в самом деле рассматривать жертву как часы, то это вовсе не обязательно. Может быть так, а может, и нет. Стоит только сделать фотографию под другим углом, и появится бесконечное количество вариантов. Или, по крайней мере, триста шестьдесят. Стрелки могут и не двигаться, но ведь цифры вокруг них можно расположить как угодно.