Оказалось, что новая подружка хотела женить его на себе, однажды соблазнила, уверяла в вечной любви. Потом стала просто тянуть из него деньги, стала капризничать, ссориться с ним. Последней каплей для него стало то, что она потребовала, чтобы Аристарх подал на развод, на раздел имущества и нашей квартиры. Этого он уже не смог вытерпеть! И «блудный муж» вернулся в семью, где было тепло и хорошо, где вкусно кормили и заботились, и никогда не отказывали в близости…
Мама замолкла, а я всё никак не могла прийти в себя от таких неожиданных откровений.
Потом вздохнула и посмотрела на маму, улыбнулась ей:
-Мамочка! Я поняла, что буду делать дальше!
-Если любишь – люби! Ведь, блондинка не мешает тебе его любить?– строго спросила мама.
-Теперь не мешает! Мамочка, а я и не знала, что ты у меня такая сильная!- я восхищённо посмотрела на неё.
Мама улыбнулась:
-Ты у меня тоже сильная! Я вижу эту силу в твоих глазах…
========== Часть 33 ==========
Вечер незаметно перешёл в ночь. А мне ещё предстояло спать с господином подполковником.
Я подошла к дедову « кабинету». Услышала разговор двух поддатых мужчин:
-Стасик, ты Глашеньку не обижай, понял? Она у меня единственная внучка.
-Да кто её обижает-то? Её обидишь, пожалуй!
-Что, с характером девка? – засмеялся дед.
-С характером, - согласился Карпов, - Но, без характера сейчас нельзя!
-Это верно! – поддакнул дедуля, - Ну, ещё по одной, и - спать! – предложил он.
-Нет, мне - хватит! Глаша пьяных терпеть не может! Как я с ней, такой датый, спать буду?
-Ох, прости старика! Не подумал. Да ведь я один почти всё время. Даже поговорить не с кем, не то, что выпить! Это летом тут дачников полно, а сейчас – тишина, покой! Ну, ладно! Иди уж к Глафире. Не прогонит, поди-ка! Жена, так понимать должна.
-Она хорошая, всё понимает, - Стас шумно поднялся со скрипучего старинного кресла.
-Любишь её? – спросил дедуля.
-Люблю! - услышала я его ответ, послышались нетвёрдые шаги к двери.
-Ну-ну! Ладно уж, живите дружно! – напутствовал его дедуля.
-Ага! - Стас был всё ближе к двери.
Я тихонечко, на цыпочках, убежала в свою комнату. Почистила зубы, умылась, надела ночную рубашку, улеглась в постель, накрылась одеялом, будто уже сплю.
Через некоторое время услышала шаги по лестнице: Стасик поднимался в спальню.
Он старался шагать бесшумно (И это, кстати, ему неплохо удавалось!), чтобы не беспокоить меня. Пришёл, расстегнул брюки, покачиваясь, снял их, аккуратно повесил на спинку кресла. Потом снял с себя рубашку, повесил туда же. Всё это в полутьме! Вот, видимо, сила оперской многолетней привычки. Каким бы пьяным не пришёл – одежда должна быть в порядке! Лежу тихо, жду, что будет дальше. Дело в том, что я, действительно, пьяных терпеть не могу! Откуда он узнал? И почему он меня женой назвал? Сказал, что любит. Странно!
Карпов осторожно забрался под одеяло, лёг на краешек кровати. Видимо, едва он приклонил голову к подушке, сразу вырубился. Уснул очень крепко. Даже не слышал, как я подобралась к нему и обняла его сзади, прижалась к нему, тихонько гладила его по волосам, и опять, слушая ритм его сердца, спокойно уснула. Так и прошла эта ночь…
Было ещё совсем темно: часов, наверное, семь или восемь, когда я проснулась. И было от чего проснуться! Я, открыв глаза, испугалась: Карпов навалился на меня, придавил весом своего тела к кровати. Он, буквально, душил меня в объятиях, обжигая своим тяжёлым, алкогольным дыханием. Дышал он резко и сбивчиво, исступлённо покрывая моё лицо, шею и грудь страстными поцелуями. Моя ночная рубашка была задрана до талии, но … трусики были на мне! Его возбужденное «орудие» ритмично скользило по их шёлку, протискиваясь между моих бёдер. Карпов стонал от наслаждения, имитируя близость. Я невольно дёрнулась: «Стас!»
Он понял, что я проснулась, и, видя, что я испугана и открыла рот, чтобы сказать ему что-то, не дал мне этого сделать, накрыл мои губы своими тёплыми, чуть подрагивающими, пальцами. Провёл по ним нежно, и прошептал горячими, сухими губами мне в ухо:
-Тихо, тихо! Девочка моя! Я ничего тебе не сделаю, не бойся! Дай, хоть, помечтать об этом!
Его рука заскользила по моей щеке вниз к шее, под волосы. Другая рука жадно обхватила мои плечи. Щёку обжёг горячий поцелуй. Потом мужчина быстро впился в мои губы, захватил их в плен. Дерзко, властно, но совсем не грубо. И объятия его были очень сильные, но тоже, совсем не грубые. Он заходился от страсти, целуя меня, приговаривая мне в порыве нежные и ласковые слова. То приподнимался надо мной, давая мне вздохнуть, то обрушивался на меня всей своей невероятной мощью необузданного темперамента. Что-то первобытное, дикое было в его движениях. От возбуждения его трясло, глаза горели хищным огнём, дыхание стало хриплым. Кровать скрипела и ходила ходуном под нашими телами от его бешеного напора.
Я не знала, что мне делать, была в полной растерянности. Нет, я знала, что он не причинит мне вреда. Нисколько не боялась его. Первый мой испуг был просто от неожиданности. И, самое досадное, что я сейчас сама безумно хотела его! Мой низ живота нестерпимо заныл, а предательски повлажневшие трусики были подтверждением взаимной страсти к этому мужчине. Мне очень хотелось, чтобы он проник в меня по-настоящему. Пусть даже будет больно или неприятно! Лишь бы ему было хорошо…
Меня всю словно судорогой свело. Я изогнулась под ним, невольно сжала бёдра, когда он толкнулся в очередной раз. Стас стиснул зубы, застонал, уткнулся лбом в моё плечо:
-Глаша, ты чё творишь? Я же не выдержу! – он приподнял голову, взглянул мне в глаза.
На его лице было страдание, в глазах немой укор. Но, он продолжил двигаться, ускоряя темп.
-Прости! – вырвалось у меня. «Эх, Стасик! Если бы ты только знал!»- подумала я .
Всхлипнула, слёзы побежали сами. А он, заходясь от страсти, негромко вскрикнул , вдруг резко отпустил меня, сорвался с постели, и, зажав своё «достоинство», быстрыми шагами ушёл в туалет, оставив меня одну.
Я лежу, плачу, а сама вспоминаю каждую секундочку нашей с ним «близости». И вдруг чувствую: на лице появилась улыбка и она всё шире! От радости. Что он мне говорил в порыве страсти? «Глашенька, солнышко моё! Ты моя сладкая, моя хорошая! Нежная моя девочка! Ты всё равно моя! Только моя!»
А потом моя улыбка скисла: «А вдруг он это и блондинке своей говорит? Ну и ладно!» - я вздохнула, поправила ночнушку, легла, укрылась одеялом. Низ живота ещё немного ныл. Я положила на него ладонь, согрела. Вроде, отпустило. Потом соображаю:
«Ё-моё! У меня же вот-вот месячные прийти должны! Не сегодня-завтра.»
Я скинула одеяло, посмотрела на свои трусики – точно! Небольшое влажное пятно было бурого цвета. Срочно поменяла трусики, пока прокладку-ежедневку подложила. Снова улеглась.
Пришёл Карпов. Губы, в раздумье трубочкой делает, в глаза мне не смотрит. Прошёл, лёг. Лежит , молча, только вздыхает печально. От меня опять отвернулся.
Мы оба были заложниками этой ситуации. Боялись оба. Он боялся испугать меня, невольно причинить мне вред, обидеть. А я боялась, что он неправильно поймёт, если я сейчас САМА обниму его и предложу себя, что будет совсем по-другому относиться ко мне, если уступлю. И так мне стало обидно и досадно из-за всего этого, я опять всхлипнула.
Он сразу же обернулся, придвинулся ко мне, тронул за плечо:
-Глаш, прости, а? Я не хотел тебя обидеть, правда! – его голос был такой искренний, без привычных подколок и насмешки. Он обнял меня сзади, прижал к себе.
-Не могу я больше терпеть! Так тебя хочу: аж, там всё сводит! Я очень боюсь, что не выдержу однажды, а ты потом меня возненавидишь. Я напугал тебя. Ты на меня сердишься? - он нежно поцеловал меня в макушку.