Он поучал меня, как умудренный седовласый старец. Ей-Богу, я готов был его убить.
— И еще вот что, мистер Хардинг. Теперь вам ясно, что я могу и что не могу сделать. Если вы говорите правду, помните, прошу вас, что бесполезно ходить за мной, если у вас нет доказательств. Но если добудете доказательства, всегда рад вас видеть, потому что — вы удивитесь — я всегда рад видеть, как побеждает справедливость.
Подал мне руку. Его дружеская улыбка одними уголками губ мне показалась немного увядшей.
— Ну вот пока и все.
Я пожал его руку. Что это меняло? Невозмутимо, словно просто выполнив служебный долг, он вышел.
18
Бесполезно было сердиться на лейтенанта Трэнта. Это ничего не давало. Но был еще Поль, на которого можно было излить всю накопившуюся ярость. Выскочив из гостиной, я нашел Поля в спальне, сидящим на постели. Увидев меня, он вскочил, приняв вид воплощенного смирения. Я еще не добрался до него, как посыпались извинения. Думал он только обо мне. Я явно попал в ловушку. Он это понял и сказал себе, что только он может спасти меня, вытащить из припадка безумного самопожертвования. Да, это безумие — спровоцировать Старика и унизить Бетси на этой стадии партии. Анжелика невиновна. Дело пойдет в суд еще неизвестно когда. В конце концов, она сама влипла во все это, и немного неприятностей только пойдет ей на пользу. Зато позднее…
Я снова слушал все эти старые, избитые, до боли знакомые аргументы, которые мусолил вначале я, потом Анжелика, аргументы, которые тогда казались такими весомыми и которые, как я хорошо знал, аргументами вообще не были.
— А с какой стати ты решил, — спросил я, — что имеешь право наводить порядок в моей жизни?
Он оскалился в своей широкой обезоруживающей улыбке.
— Потому что я тебя люблю, глупец. Думаешь, я буду просто сидеть и смотреть, как ты перерезаешь себе горло, и еще помогу тебе держать бритву? — Замолчав, огорченно взглянул на меня. — Да и о себе я должен подумать, правда? Я завишу от Бетси и Старика не меньше тебя, а Кэллингемы — Бог им прости — слишком злопамятная семейка. Если бы я присоединился к твоему крестовому походу и побежал по улицам Манхэттена с криком «Старик Кэллингем — подлый лжец», как долго, по-твоему, усидел бы я на своем месте? Ты хочешь, чтобы Поли отправилась торговать яблоками куда-нибудь на угол Тридцать второй стрит?
— Но не может быть, чтобы ты так дорожил этим местом?!
Хоть он мне впрямую никогда не говорил, я всегда считал, что Поль как последний Фаулер из клана Фаулеров располагает вполне приличным состоянием. Но Поль взглянул на меня с неподдельным ужасом.
— И ты, наивный, думаешь, что состояние Фаулеров до сих пор существует? Эта маленькая хорошенькая кучка золота давно уже переплавлена в норковые шубки. С Фондом Бетси меня связывает бескорыстная радость от золотого дождика, который подкапывает и мне. Кроме этого, у меня на счету нет ни цента.
Мотивы его поведения теперь были мне ясны. Речь шла ни о чем ином, как о спасении своей шкуры. Как и Элен, он был всего лишь бесправным рабом империи Кэллингемов. Гнев мой постепенно сменялся презрением, хотя я понимал, что нет у меня права презирать Поля. Давно ли я сам сбросил ярмо?
На Поля было просто жалко смотреть. Я почувствовал, что отнесся к нему не только грубо, но и несправедливо. Ведь он-то никогда не корчил из себя героя. И он в самом деле хорошо ко мне относится.
— Билл, — промямлил он, — не сердись. До меня не доходило, что это все для тебя значит.
— Ладно, все в порядке.
— Я забыл, что человек чувствует, когда его взяли за горло. Ну а ты забудь мои слова. Позвони детективу, Билл. Скажи, мы сейчас приедем. Лучше решить все сразу. Я за тебя, Билл.