- Возможно, и не виновата, - ответил Джеймс.
Он был в смятении. Кому верить? Всей душой он хотел поверить Мэгги, но история, рассказанная Крессидой, была слишком дикой, почти лишенной смысла. Но с другой стороны, все было хорошо продумано. Такая история может растопить любое материнское сердце. Как же тогда быть с версией Джулии? Не могла же она все выдумать? Все факты можно легко проверить. Но может быть, Джулия просто свихнулась? Джош сам говорил, что она помешана на психоаналитиках. Ее отец души в ней не чает и до сих пор опекает ее, а она, в свою очередь, сына. Возможно, она и показала письмо Крессиде, но та просто не обратила на него внимания.
- Крессида… - Голос Джеймса сорвался. Он откашлялся и начал снова: - Крессида что-нибудь говорила о Джулии?
- О Джулии? А почему она должна говорить о ней? Какое отношение Джулия имеет ко всему этому?
- Никакого, - начал Джеймс осторожно. - Я просто поинтересовался. Помнится, Джулия говорила, что Крессида была немного расстроена, когда та зашла к ней пожелать спокойной ночи.
- У Джулии чутье, как у носорога, - ответила Мэгги.
- Так что же случилось потом? Где она сейчас? - спросил Джеймс.
- На квартире у Жерара. Она была одна, когда звонила. Жерар ушел в больницу сдавать анализы. Она очень беспокоится за него, и ей надо было кому-то излить душу.
- Я хочу сам поговорить с ней. Дай мне ее телефон.
- Нет, Джеймс, не дам.
- Это что еще за новости? Давай, говори.
- Даже не подумаю. Пусть она немного успокоится, придет в себя, тогда и позвонишь. А сейчас ты только еще больше расстроишь ее. Ей и без того плохо. Бедная девочка!
- Мэгги, она уже не девочка. Она взрослая женщина, и, я бы сказал, потаскуха…
- Я знала, что ты так скажешь. Вот поэтому я и не хочу давать тебе ее телефон.
- Ради Бога, Мэгги, ты просто на ней помешана. Ты всегда видела в ней только хорошее. Ты хотя бы знаешь, что она вышла замуж за этого человека?
- Что?
Чувствовалось, что материнское чувство Мэгги было задето. Она совершенно растерялась.
- Она вышла за него замуж.
- Джеймс, это просто смешно. Она не выходила за него замуж.
- Нет, вышла.
- Откуда ты знаешь?
- Есть фотография, запечатлевшая ее и ее приятеля на ступенях собора. Она там в подвенечном платье.
- Ах, это! - радостно воскликнула Мэгги. - Они решили запечатлеть себя в этот день. Пошли в собор и попросили священника благословить их. Им очень хотелось…
- Ради Бога, Мэгги, - прервал ее Джеймс, - мне уже надоела вся эта история. Я ужасно устал и хочу отдохнуть. - И тем не менее история стала казаться Джеймсу вполне правдоподобной. Недостающие звенья как-то связались, и Крессиде уже можно было найти оправдание. Ее поступок стал ему казаться менее ужасным, да и сама она менее аморальной.
- Для того чтобы выйти замуж, у нее просто не было времени, - продолжала Мэгги. - Но откуда ты знаешь о фотографии?
- Фотограф Тилли увидел ее на столе в одной из редакций. Он переслал ее по факсу Гарриет.
- Гарриет?
- Да.
- И ты ее видел?
- Да. Сегодня утром я слетал в Париж.
- Ты летал в Париж? - От удивления Мэгги даже побледнела.
- Мы летали туда с Тео на его самолете. Мы ходили в собор Сакре-Кер и разговаривали со священником, который дал им свое благословение. Он…
- И ты ничего не сказал мне? - перебила его Мэгги. - Ты даже не показал мне эту фотографию?
- Мэгги, ты в это время крепко спала. Конечно же, я собирался тебе все рассказать, но какой смысл было будить тебя и еще больше расстраивать? Мы вылетели в Париж в половине пятого утра, а вернулись совсем недавно, когда ты все еще спала.
- Все это звучит неправдоподобно, - сказала Мэгги. На ее лице появилось выражение холодного презрения. Голос звучал твердо, в глазах застыл холод. Джеймс еще ни разу не видел ее такой. Чувствовалось, что она хорошо владеет собой. Между тем Мэгги продолжала: - Ты всегда мне врал и продолжаешь врать. Меня вечно все принимают за дурочку, и в первую очередь ты, Джеймс. Хватит, мне это надоело. Я ухожу от тебя.
- Не говори глупостей, - отмахнулся Джеймс, не принимая всерьез ее слова.
- Да, ухожу. Я уже давно это решила, ждала только свадьбы.
- Никуда ты не уйдешь, Мэгги. Что я буду без тебя делать?
- Ты без меня прекрасно обойдешься. Будешь делать что хочешь. Ты всегда хотел свободы. Теперь она у тебя будет. Можешь уйти к Сюзи, если она этого захочет.
- К Сюзи? - искренне удивился Джеймс. Он столько раз проигрывал в голове эту сцену, что сейчас его удивление было вполне правдоподобным. - Какое отношение Сюзи имеет ко мне?
- Ради Бога, Джеймс! Не делай из меня дурочку!
- Но, Мэгги…
- Джеймс, неужели ты думал, что я ничего не знаю? Вы с Сюзи стоите друг друга, вот и убирайся к своей проклятой Сюзи!
Именно слово «проклятая» заставило Джеймса понять, что она не шутит. Мэгги никогда не употребляла бранных слов. Самое страшное ругательство, которое когда-то сорвалось с ее губ, было слово «черт», и то под давлением веских обстоятельств. Джеймс молча смотрел на жену, от которой сейчас зависела его жизнь.
- Я ненавижу тебя! - продолжала Мэгги. - Господи, как же я тебя ненавижу! Все эти годы ты делал из меня дуру. Ты и твоя любовница смеялись надо мной. Я ненавижу эту проклятую Сюзи с ее отличной фигурой и милым личиком. Она увела тебя от меня, толстой и глупой Мэгги. Конечно же, я все знала, Джеймс, и знала давно, а ты думал, что я ничего не знаю, или делал вид, что ничего не замечаешь. Возможно, ты считал, что и без того осчастливил меня, став моим мужем. Я приняла твою игру. Что еще мне оставалось делать? Я старалась казаться глупее, чем я есть на самом деле. Все вокруг говорили: «Бедная старушка Мэгги, как она может жить с таким мужем?» Но у меня были девочки, и я жила ими, но, к сожалению, они обе больше любили тебя.
Джеймс посмотрел на жену. Она очень изменилась. Изменилась всего за одну ночь. С одной стороны, это была прежняя Мэгги, толстая, неуклюжая, бледная и уставшая, но она вымыла голову, слегка подкрасилась, надела нарядное платье и превратилась в приятную, даже хорошенькую женщину. Полнота делала ее лицо гладким, почти без морщин, кожа была свежей и гладкой по сравнению с ее ровесницами, глаза, большие, опушенные длинными ресницами - совсем как у Крессиды, - были того же василькового цвета, что и в юности, их взор был чистым и ясным.
Джеймса снова охватила паника. Он не любил Мэгги, но не мог без нее обходиться.
- Хватит, Мэгги, - сказал он наконец. - Мне не нравится этот разговор.
- Мне очень жаль, но тебе придется меня выслушать. Я долго молчала, но больше не хочу.
- Ты не можешь меня оставить. Это ужасно. Ты можешь слетать в Париж, чтобы повидаться с Крессидой, но должна обязательно вернуться ко мне.
- Не понимаю, почему я должна к тебе вернуться?
- Потому что мы женаты и женаты давно. Ты нужна мне.
- Нет, Джеймс, мы не женаты. Во всяком случае, я так считаю. Я вела хозяйство, воспитывала детей, стирала тебе белье, старалась во всем помогать тебе, но назвать браком это нельзя. Мы уже давно не спим вместе, а в те редкие случаи, когда мы занимаемся любовью, я чувствую себя отвратительно, потому что знаю, что ты в это время думаешь о Сюзи.
- Это неправда!
- Нет, это правда. Я ни в чем тебя не обвиняю, просто я разъясняю тебе, почему наше совместное проживание я не считаю браком. Мы редко разговариваем, никуда не ходим вместе, даже в кино. Мы ничего не делаем вместе, только едим, и то ты за мной наблюдаешь, сколько я съем. Тебе всегда кажется, что я ем слишком много.
- Мэгги, я не…
- Нет, Джеймс, ты делаешь это и в это время думаешь о Сюзи и о ее стройной фигуре и о том, как она следит за собой и никогда много не ест.
- Когда же ты узнала о нашей связи? - спросил Джеймс не в силах сдержать любопытство.
- Очень давно, почти сразу же. Еще до рождения Руфуса.