– Как это тебе удалось?! – удивился Митя.
– Сама не знаю! Когда в школе экскурсия была, я болела, а потом то ремонт в музее, то санитарный день, то еще что…
Они постояли молча в кабинете, глядя на черный диван, на котором умирал Пушкин, потом Митя спросил:
– А здесь? Ты чувствуешь его? Как тогда в Лицее?
Лёка прислушалась к себе, подумав, что сейчас, пожалуй, она никого, кроме Мити, и не способна чувствовать.
– Не знаю… А ты?
– Мне кажется, я чувствую ее… Натали!
– А как ты к ней относишься? Цветаева не любила Гончарову! И Ахматова, кажется…
– Ревновали! Какая бы Натали ни была – Пушкин-то ее любил.
Митя честно держался в установленных Лёкой рамках и не «давил» на нее, но так откровенно любовался, так ласкал взглядом, что она все время чувствовала себя словно рядом с разгорающимся огнем: тепло, жарко, горячо, еще чуть-чуть – и можно вспыхнуть самой.
– Перестань! – краснея, говорила Лёка, глядя в его смеющиеся глаза.
– А разве я что-то делаю?
– Ты смотришь! И думаешь!
– Это не подвластно мне, дорогая!
Время от времени Митя прикасался к ней, слегка обнимая за плечи или за талию – на пару секунд, очень естественно и невинно, а потом просто взял за руку. И Лёка не отняла. А вечером Митя повел ее в ресторан – они уже совсем не чуяли под собой ног.
– Ничего, сейчас отдохнем! Закажем что-нибудь грандиозное. Ты какое вино предпочитаешь? Или, может, шампанское? Сам-то я не пью.
– Совсем не пьешь?!
– Ну, могу полбокала белого.
– Тогда и я белое. А денег-то у тебя хватит на грандиозный ужин?
– Хватит, не волнуйся.
Они вошли в вестибюль, и Лёка вдруг увидела, что навстречу им из полутьмы движется какая-то пара. Она успела подумать: «Боже, какие прекрасные!», но тут же поняла, что один из них – Митя. Себя не узнала – эта удивительно красивая женщина «с ветром в волосах» и сияющими глазами никак не могла быть ею! Такой могла быть только Леа! Приоткрыв рот, Лёка с недоумением таращилась в зеркало, а Митя обнял ее за плечи и быстро, пока не успела опомниться, поцеловал в висок:
– Ну? Теперь ты видишь?!
– Что? – растерянно спросила Лёка, не в силах оторвать взгляд от волшебного стекла.
– Что мы – пара!
Так же, как при первой встрече, они «рифмовались» одеждой: светлые джинсы и темная рубашка Мити, черные брюки и светлая блузка Лёки. И хотя трудно было найти прямое внешнее сходство между коротко стриженным белокурым сероглазым мужчиной и длинноволосой брюнеткой с яркими карими глазами, они все же были удивительно похожи, как бывают, например, похожи две собаки или кошки одной породы. Менеджер страшно суетился вокруг них, выбирая лучший столик, и лучезарно улыбался, пожирая Лёку глазами, а потом вдруг принес большую красную розу:
– Это для вашей девушки! От заведения! Вы, наверно, молодожены? Это так заметно! Поздравляю!
– Спасибо, – серьезно ответил Митя, а когда менеджер отошел, сказал, улыбаясь: – Видишь, даже он понял, что ты моя девушка!
Лёка взглянула на розу, потом на Митю и залпом выпила бокал вина – в горле совсем пересохло. Она и в самом деле чувствовала себя невероятно юной – лет двадцать, не больше.
– Знаешь, меня всегда коробило это обращение: «дорогая»! – сказала она, вертя в пальцах ножку пустого бокала. – Дорогие товарищи, дорогие коллеги… Сухо, заезжено…
– Если тебе неприятно, я не стану!
– Нет! Мне нравится, как ты это произносишь, правда! Как-то очень интимно. И нежно. Словно ты первый придумал. И я сразу чувствую себя… драгоценностью.
– Так и есть.
Лёка вдруг вспомнила, что приснилось ей в первое утро их знакомства, и снова покраснела. Они просидели целую вечность в этом ресторане. Розу, конечно, так и забыли на столике, но Митя сказал, что хочет сам купить ей цветов. Напоследок они медленно прогулялись по Невскому.
– От вокзала ты непременно возьмешь такси! – настаивал Митя.
– Ладно. – Лёка послушно кивнула.
– У тебя есть деньги на такси? Давай я дам?
– У меня есть…
– И ты сразу позвонишь мне, как только доберешься до дома?
– Хорошо…
– А я позвоню тебе из Москвы! Нет, это будет очень рано, я пришлю смс, чтобы не будить.
– Да…
На вокзале среди спешащих пассажиров они оба заволновались, не зная, как прощаться. Проводница проверила Митин билет, и они отошли в сторону – Митя бросил сумку на асфальт, положил на сумку мешавший букет и решительно обнял Лёку. Обнял, посмотрел в глаза и поцеловал. И в ту же секунду для нее все пропало – вокзал, поезд, платформа, пассажиры, сумки и чемоданы, проводница в форме… Петербург с Адмиралтейством и Исаакием… Не осталось ничего, кроме бешеного стука сердец и яростных Митиных губ. Земля уходила у Лёки из-под ног, и она изо всех сил уцепилась за Митю, так же пылко отвечая на его поцелуй. Когда он оторвался от Лёки, она была почти в обмороке.