ДРУГАЯ ЖИЗНЬ И БЕРЕГ ДАЛЬНИЙ
ЭМИГРАЦИЯ
Куда идет русская эмиграция?
Каждый уважающий себя русский публицист или писатель обязан написать либо серию статей, либо даже целую книгу о русской эмиграции под заглавием: «Пути русской эмиграции», или «Проблемы русской эмиграции», или «Куда идет русская эмиграция?»
Я написал серию статей. Гораздо легче и проще. С книгой слишком много возни.
Действительно, куда идет русская эмиграция?
Я решил по этому вопросу провести анкету.
Каждому эмигранту, с которым скрещивались мои пути, я задавал вопрос:
— Куда вы, батенька, идете?
Результаты этого опроса весьма показательны.
Пятнадцать процентов моих соотечественников сказали мне, что идут в кинематограф. Двадцать пять процентов заявили, что сейчас идут домой, а куда пойдут потом, не знают. Двадцать процентов сказали, что условились встретиться со своими женами и обещали вызвать меня по-телефону этак через два или три часа и сообщить мне, куда они пойдут. Двадцать два процента сказали, что никуда идти не собираются. Двадцать восемь процентов спросили меня, какое, собственно говоря, мне дело до того, куда они идут? Они посоветовали мне самому пойти в определенное место. Однако, я не назову места, куда мне посоветовали отправиться двадцать восемь процентов опрошенных мною эмигрантов. Оно не имеет никакого отношения к теме.
Итак —
куда же идет русская эмиграция?
Есть мнение, что она никуда не идет, а только топчется на одном месте.
Есть также мнение, что русская эмиграция вообще-то никогда никуда не шла, а бежала.
Мы бежали из России в Константинополь, Париж, Берлин, Шанхай, Мюнхен, Нью-Йорк, Буэнос Айрес, Рио де Жанейро, Найроби. Разве можно перечислить все места, куда мы бежали? Поэтому серию статей следовало бы озаглавить не «Куда идет русская эмиграция? а «Куда бежит русская эмиграция?» Откуда она бежит — всем известно.
Во многих отношениях русская эмиграция самая замечательная в мире. В любой стране, в которую мы приезжаем, мы сразу же пускаем глубокие корни. Русские корни, конечно. В стране, в которую мы приезжаем, мы становимся патриотами страны, из которой уехали. Так, бежавши в Турцию из России, мы все еще были русскими патриотами. Бежав во Францию из Турции, мы там стали турецкими патриотами. Бежав из Франции в Америку, мы тут превратились в ярых французских патриотов.
После второй мировой войны некоторые из наших эмигрантов, бежавших в Америку из Франции, вернулись во Францию и стали там горячими американскими патриотами. Когда они здесь жили, Америка им совсем не нравилась.
Новые подсоветские эмигранты, бежавшие из Советского Союза в Германию, были в Германии ярыми советскими патриотами, пока не эмигрировали в Америку. Попав в Америку, она стали германскими патриотами.
Американскими патриотами мы станем после того, как переедем отсюда в какую-нибудь другую страну, скажем, в Аргентину или Уганду.
Мы обладаем редкими лингвистическими способностями. Мы говорим на языках всех стран, кроме страны, в которой живем.
В Турцию мы бежали с юга России, главным образом с Украины и Крыма. Попав в Турцию, мы заговорили там на различных языках, кроме турецкого, с украинским или татарским акцентом. Из Турции мы бежали во Францию. Там мы заговорили на различных языках, кроме французского, с турецким акцентом. Здесь, в Америке, мы говорим на различных языках, кроме английского, с французским или немецким акцентом.
Мы — первые в истории эмигранты, которым надо было оправдываться за свое бегство из родной страны.
До нас к эмигрантам относились с почетом и уважением. В России после Великой Французской революции принимали с большим радушием французских эмигрантов. В царскую эпоху Франция приветливо (поскольку французы могут приветливо относиться к инородцам) принимали русских эмигрантов.
Недовольные своим режимом сербы могли бежать в Болгарию. Недовольные болгары могли бежать в Сербию. Турки могли бежать в Персию, а персы могли бежать в Египет. Троцкий мог бежать в Америку, а Ленин — в Швейцарию.
После Октябрьской революции в России, все вдруг переменилось. Даже американцы, с колыбели окруженные всякого рода эмигрантами, предъявляли к нам, беглецам от коммунизма, строгие претензии.