Молодую семью можно было рассматривать целый день. Они были так счастливы, что казалось, будто их улыбки не сходят с лиц ни на минуту, а сами они буквально светятся. Фрэнк не отпускал Алису ни на шаг, держа её за руку. Они сидели за небольшим столиком на двоих, уставленным едой. Рядом стоял другой столик, намного меньше того, за которым сидели Лонгботтомы, а на нём располагались многочисленные подарки молодожёнам.
― Свадьба удалась, ― с видом знатока заявил Сириус, с аппетитом поедая всё, что Марлин накладывала ему в тарелку. От шуток Бродяги уже болели щёки, но даже то, с каким видом он говорил, уже вызывало приступ смеха. ― Мар, солнышко, положи мне ещё запечённой картошечки.
Маккиннон посмотрела на него, как на дауна.
― Что? ― театрально возмутился Сириус.
― Ты уже всю закуску в одну харю сожрал, и всё никак не можешь успокоиться?! ― девушка ошалело-рассерженно смотрела на парня, уперев руки в бока. Лили про себя заметила, что сцены умилительнее этой она ещё ни на одной свадьбе не видела.
― Ну, Мар, ― жалобно проскулил Блэк, округлив щенячьи глазки. И как у него это так замечательно получается?
Лили считала секунды, пока Марлин боролась с собой. Она прекрасно знала, что будет дальше, но всё же было интересно, насколько теперь хватит её настойчивости. И вот, пожалуйста! Уже через пятнадцать секунд на тарелке у Бродяги появилась заветная картошка и курица-гриль. Расплывшись в довольной улыбке, парень чмокнул девушку в щёку и принялся уплетать еду.
Чтобы гости могли растрясти набитые вкусностями животы и затёкшие от продолжительного сидения на стульях ноги, начались танцы. Жених и невеста, не замечая остальных, танцевали посреди площадки, остальные кружились вокруг них.
― Скучаем? ― раздался бодрый голос за спиной у Лили, когда та наблюдала, как перемещаются пузырьки углекислого газа в бокале с шампанским.
От неожиданности девушка чуть было не смахнула фужер со стола. Она резко повернулась и увидела перед собой шафера.
― Надеюсь, я вас не напугал, ― с искренним сожалением произнёс брат Фрэнка. ― Полагаю, мы незнакомы.
Лили немного рассеяно кивнула. Собеседник сел на соседний стул.
― Давайте на «ты». Джарвис.
― Хорошо. Я Лили, ― они пожали друг другу руки. Окинув взглядом танцующие пары, новый знакомый сказал:
― Почему не танцуете?
Смущённо покраснев, девушка честно призналась:
― Потому что никто не приглашал.
Брови Джарвиса изумлённо выгнулись, и вместе с ними смешно приподнялись волосы.
― Разве? По-моему, вон тот парень с тебя всю пирушку глаз не сводит, ― шафер качнул головой в сторону того столика, за которым сидели Поттер и Петтигрю, что-то лениво обсуждая.
Почему-то этот факт, озвученный человеком, с которым они были едва знакомы, страшно разозлил Лили. Она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что никто ей ничем не обязан, но всё же было обидно. Ни жеста, ни слова, адресованного ей. Даже не поздоровался.
Заметив замешательство, которое произвели неосторожные слова, Джарвис виновато улыбнулся и предложил Лили потанцевать. Кинув последний взгляд на Поттера и, к своему удивлению, встретившись с ним взглядом, она почувствовала, что перестала злиться и даже расслабилась, а затем отвела взгляд и, взяв предложенную Джарвисом руку, прошла к танцующим парам.
Джеймс Поттер
Этот взгляд, который он поймал на себе впервые за весь вечер, был каким-то грустным, но в то же время и призывающим. Шею обдало огнём, вдруг стало нечем дышать, хотя он и так был на свежем воздухе. Отвернувшись, Лили приняла приглашение потанцевать и слилась с другими парами, изредка показывая свой силуэт среди других. Негодование забурлило, будто кипящий томат. И она так легко согласилась?
― Сохатый, ― обратился к нему Питер, сидевший справа от него, ― а почему ты не пригласил её потанцевать?
Действительно, вопрос был настолько сам собой напрашивающимся и простым, что Джеймс сам себе удивился.
― Я не знаю… ― Поттер взъерошил шевелюру двумя руками и откинулся на спинку стула, понуро глядя на Лили, скромно улыбавшуюся Джарвису.
― Это, конечно, не моё дело, ― негромко говорил Петтигрю, доедая мясо, ― но ты ведёшь себя ужасно неправильно.
― В каком смысле? ― слегка раздражённо спросил Джеймс.
― Лунатик называет это эгоизмом, Сохатый. И садомазохизмом временами.
― Вот как?..
Питер кивнул и вытер рот салфеткой.
― Если хочешь узнать моё мнение, то ты сильно изменился. Ты превратился в совершенно другого человека, какого мы раньше не знали, ― смело заявил Питер, не обращая никакого внимания на недоброе выражение лица, с каким на него смотрел Поттер. ― Ты боролся, пока дышал, никогда не сдавался, был упрям и обаятелен, разговорчив. Тебя обожали многие, ― со вздохом признался Питер, чуть изменив сказанным физиономию Сохатого, заставив её принять удивлённое выражение, ― на тебя равнялись. А теперь? Сириус и Лунатик уже не знают, что с тобой делать. Ты должен выбраться из этой ямы, что сам себе вырыл. Иначе потеряешь вообще всё, что имел.
― Я и так всё потерял, ― убито произнёс Джеймс, с огромным страданием в глазах глядя на танцующую с другим мужчиной Лили.
― Ещё не всё, ― пожал плечами Петтигрю и удалился в уборную.
Букет невесты поймал Сириус под всеобщее ликование и аплодисменты. Лили после нескольких танцев с Джарвисом из-за стола больше не выходила. Свадьба подходила к своей развязке. После изумительного на вид и на вкус торта гости стали прощаться с новобрачными, которым наверняка уже давно хотелось уединиться.
Началась учёба. И это были не лекции Макгонагалл о доброте и честности, которые она устраивала по традиции в начале каждого учебного года, и даже не пытки зельеварением, коими казались Джеймсу часы, проведённые в кабинете Слизнорта. И хотя теории Сириус и Джеймс по-прежнему фактически не касались, зато теперь они по-настоящему тренировали новые боевые заклинания, о которых раньше и не слышали. В Ордене Аластор впервые разрешил новичкам поучаствовать в настоящей операции. Задача заключалась в том, чтобы осмотреть заброшенный склад, в котором предположительно, по чьим-то данным, якобы находился Пожиратель, и поймать последнего. На самом деле там преспокойно спал магл в своей убогой колымаге. Грюм ужасно разозлился, что потащил непонятно куда половину Ордена, думая, что эта засада, и устроил хорошенький разнос. Досталось всем, даже тем, кто не участвовал.
После того знакомства в баре, когда они оба напились в доску, а Кристал так очевидно пыталась затащить его в постель, Джеймс вдруг резко изменил к ней отношение. Он брезгливо смотрел на себя в зеркало, с ней почти не общался, разве что для приличия здоровался в Ордене. И как он мог надраться в такой компании? С чего он вообще взял, что она хорошенькая? Однако Оушен затишье после знакомства не устраивало, она пыталась поговорить с парнем, объяснить, что не хотела, но он её даже не слушал. По сути, ничего и не было, но осознание того, что могло произойти ― и ведь не в первый раз!― что-то просто до неприличия ужасное ― ужасное не по факту этого события, а по факту того, как и с кем всё могло случиться, ― просто обескураживало Джеймса. Он каждый день думал, что он делал не так, но понять не мог. Тогда, на свадьбе Лонгботтомов, он и слова Лили не сказал, но взгляд выдавал его с потрохами. Не этого он хотел. Не этого.
А ещё друзья… Могли бы поддержать! Но Джеймс понимал, что они правы. И это угнетало ещё больше. Однажды, решившись на отчаянный шаг, в самом конце августа, ночью, Поттер трансгрессировал в Коукворт. Он знал её дом, то, как он выглядел, и чем незримо, неуловимо отличался от других соседних домишек. Он был таким тёплым и уютным, что заставлял Джеймса устало потирать лицо руками всякий раз, когда он смотрел на зашторенные окна второго этажа. В его родном, а ныне пустом и одиноком, доме раньше всегда пахло вкусной едой, газетами и цветами. В доме Лили пахло молоком, свежестью и имбирём, который, по рассказам девушки, любили сестра и отец. На секунду Джеймс прикрыл глаза, облокотившись о ясень, что рос во дворе, и попытался вспомнить те моменты, когда он её целовал. Но не мог. Почему он не мог представить то, нехватку чего чувствовал, будучи одиноким, острее, чем тогда, когда ему казалось, что он не мог насытиться поцелуями, и он при любом удобном случае лез к Эванс? Приоткрыть глаза его заставил тихий скрежет в петлях двери дома Эвансов. Это отец Лили уходил на работу. Из открытой двери донеслись знакомые голоса.