— Ты? — ошеломлённо произнес Люпин, удивлённо моргая.
— Ты? — пискнула девушка.
Гриффиндорец подумал лишь о том, что теперь проблемы появились и у него.
========== Часть 25 ==========
Марлин Маккиннон
Девушка сидела за гриффиндорским столом и хмуро наблюдала за сновавшими по Большому залу студентами. Какой-то малый с факультета храбрых львов — вероятно, курса со второго — играючи тянул за золотистую косу маленькой гриффиндорки, безуспешно пытавшейся вырваться из лап надоедливого однокурсника. Рейвенкловцы толпой вошли в зал, расселись по своим местам и принялись, изредка переговариваясь между собой, словно никого больше не замечая, поглощать вкусный обед. Хаффлпаффцы пришли на обед раньше всех и ушли так же скоро — лишь около десяти человек всё еще восседало за столом данного факультета. Слизеринцы заполнили свой длинный дубовый стол лишь наполовину, и даже думать не хотелось, где носило остальных. Зато совершенно непонятным было то, куда запропастились гриффиндорцы.
Марлин раздражённо вздохнула и заправила светлые волосы за уши. Аппетита почти не было, но девушка, приложив небольшие усилия, пододвинула к себе тарелку с первым блюдом и окунула в него ложку.
«Всё, наелась», — невесело усмехнулась Маккиннон и принялась тереть правый глаз, в который что-то попало.
Преподавательский стол почти опустел. Ну где же Мародёры, где девчонки, где близнецы Пруэтты?.. А впрочем, последних только вспомни… Легки на помине!
— Эй, Мар, ты чего? Плачешь, что ли? — жалобно спросил Фабиан и уселся справа от белокурой гриффиндорки. Его брат сделал то же самое, только с левой стороны. Братья по бокам буквально сжимали девушку, отчего она чувствовала себя не очень комфортно.
Вот же чёрт! Привязались на мою голову. Хотя… какая-никакая, да компания.
— Э-э… — слегка потупилась Марлин, непонимающе взирая на собеседников и отнимая ладонь от натёртого, слегка припухшего правого глаза, — всё нормально. Просто мне что-то в глаз попало.
Близнецы радужно переглянулись и довольно фыркнули.
— А почему ты одна сидишь? — не унимался дотошный Гидеон. Фабиан пристально изучал лицо девушки, пребывавшей в замешательстве.
Нет, ну вы только поглядите, никогда не упустит возможности!
Маккиннон решила, не растеряв сноровки, отложить свои думы на потом и вплотную подойти к задаче возведения оборонной стены от братьев Пруэттов. Накликала же на свою голову!
— Просто я не в курсе, куда подевались все остальные. Может, вы знаете? — в голосе послышались нотки любопытства. Чтобы рыжеволосые близнецы ничего не заподозрили, она сделала такую физиономию, будто не ела целую неделю и принялась насильно запихивать в себя суп, всем своим видом демонстрируя, будто так оно и было. Как она и полагала, Пруэтты либо не заметили её «концерта», либо попросту проигнорировали. Как бы то ни было, а ничего говорить по этому поводу они не стали. И на том спасибо.
— Да чёрт его знает, что творится, — угнетённо и слегка озлобленно пробубнил Фабиан. — В «Ежедневном пророке» новые статьи и ориентировки. Ты же слышала, Лестрейнджи в розыске? — Марлин удивлённо вскинула брови и отрицательно мотнула головой.
Вот тебе и дела! Где же ты витала, дорогуша? Даже эти олухи в курсе, а ты нет.
— Ну, прочтёшь, — махнул рукой Фабиан и принялся дальше изливать душу, выставляя напоказ свои «душевные терзания», основная масса которых заключалась в еде, квиддиче и тому подобном, — Петтигрю какой-то отстранённый, вздрагивает при каждом шорохе. Мамаша Лонгботтома закатила Фрэнку такую истерику, что мне искренне жаль парнишу. Вот ведь угораздило… — Гидеон криво усмехнулся и облокотился на скрещенные локти, покончив с обедом. — Так это ещё цветочки — с Люпином в дверях Большого зала столкнулись. Странный он какой-то. И помятый. Мы думали, он на обед идёт, а он в дверях развернулся и зашагал куда-то. Наш малыш Обри вообще изменился — его как будто через Исчезательный шкаф пропустили.
Марлин скривила губы. Отец как-то рассказывал про бункеры во время Второй Мировой, из той же серии.
— Новенький, кажется, Логан — так его зовут, — весь мажористый, весь из себя невозможный, да и к девкам подкатывает, — Гидеон слегка нахмурился и стал водить указательным пальцем по краю тёмно-бордового лакированного стола. Марлин отстранилась от еды, неуютно заёрзала на скамье и наградила Фабиана неопределённым взглядом.
— Он даже к Эванс подкатывал, — усмехнулся Петтигрю, возникший из ниоткуда, усадив свою пухленькую пятую точку на другую скамью, так что в итоге оказался напротив Гидеона, с выражением лица «как ни в чём не бывало». Ну вот, ещё один странный.
Слегка пухловатыми мягкими ручками Питер ухватился за свежую, аппетитную выпечку. Марлин пристально следила за каждым движением его тела и остальных составляющих, из-за чего парень смутился и слегка поёжился, неуверенно раз за разом откусывая смачными ломтями тесто и, почти не разжёвывая, глотая.
Слишком много информации, но ведь это ещё не всё, на что девушка рассчитывала.
— А где же Джеймс и Сириус, Пит? — с сомнением и слегка стеснённо поинтересовалась Марлин, не обращая внимания на любопытствующих близнецов.
Петтигрю сделал вид, будто задумался, но всего на пару мгновений. А после нечленораздельно признался:
— В комнате сидят.
Эти обжоры во время обеда в комнате?!
Что-то как-то странно…
Маккиннон благодарно кивнула и поднялась из-за стола, направляясь в Больничное крыло.
Джеймс Поттер
Определённо, это был худший день.
— Джим, а ты уверен? — встревоженно, но с маленькой долей сомнения негромко спросил Сириус, оперевшись на край кровати друга и слегка сощурив синие глаза. Полусогнутое тело потребовало выпрямится, так что не прошло и секунды, как Бродяга уже нервно расхаживал по комнате туда-сюда, потирая гладко выбритый подбородок.
— Я видел, — угрюмо процедил Поттер и взъерошил шевелюру.
Сириус замер в движении. Его как будто шандарахнуло. Он медленно развернулся лицом к другу и посмотрел ему прямо в глаза.
В комнате воцарилась тишина. Буйный характер Джеймса требовал разрядки, вследствие чего он вскочил с заправленной кровати и, тяжело дыша, зло и раздражённо начал высказывать всё то, что волчком крутилось в сердце, вытачивая каждое слово с ювелирной тщательностью.
— Сириус, я видел её с ним! — голос перешёл на повышенные тона. Джеймс не понимал, что делал, и, закипев, разошёлся. — Она говорила мне, что любит, а на деле? Как только к нам переводят какого-то пафосного хмыря, так она сразу меняет свои убеждения и предаёт?
Сириус недовольно нахмурился и скрестил руки на груди, продолжая ввинчиваться в Поттера своим «блэковским» взглядом. Между его изящных бровей залегла упрямая складка. Но Джеймс был благодарен, что он его не перебил, хотя явно вознамерился что-то сказать.
— Мне непонятны её мотивы, — Поттер сделал неопределённый жест руками и окунулся на секунду в свои широкие ладони. — Не думал, что она такая жестокая! Я вконец, что ли, ослеп? Я проиграл…
Он опустил голову, устремив свой раздражённый взгляд в пол и плюхнулся на кровать.
Снова тишина.
— Джим, а ты не думал, что можешь преувеличивать или вообще являться причиной проблем?
Бродяга что, рехнулся?
— Не понял, — с вызовом бросил Поттер, резко сев на кровати лицом к другу.
Блэк лениво ухмыльнулся.
Чёрт, он видит меня насквозь.
— Сам посуди, — развёл руками Бродяга, поднимая «занавес» своей душещипательной дружеской сцены, — ты зол как чёрт, ни с кем не разговариваешь, — Сохатый не успел возразить, как Сириус усмехнулся и жестом остановил его, — к девушке — ноль внимания, хотя она, заметь, — Сириус многозначительно вскинул указательный палец, — сама идёт с тобой на контакт. Ты никому не потрудился объяснить, в чём дело. Только в себе какой-то бред фокусируешь — и думаешь, что поступаешь правильно? — Лицо Джеймса слегка вытянулось, хотя глаза ещё метали молнии. Бродяга отрицательно покачал головой. — Пойми, мы пытались узнать, в чём дело — ты молчишь. Она обиделась на тебя явно не потому, что ты молчал. Ты обидел её чем-то на уроке. Чем — я не знаю. Сам разбирайся. Ты без разбору гребёшь всё одной гребёнкой.