Вокруг было зелено. Казалось сама атмосфера насытилась зеленым цветом и имела разные оттенки от нежно салатного, переходящего в цвет зеленой умбры, до изумрудного.
Пройдя несколько шагов, Вера вдруг увидела, что деревья, показавшиеся ей естественными и живыми атрибутами Амазонии, на деле стояли в больших кадках, оплетенных ивовыми прутьями. Деревья были живыми, но они не росли из пола, никак не могли расти.
«Я же говорила — оригинал! — подумала Вера, словно ведя негласный разговор с собою, — расставил кадки и думает, что попал в джунгли. Интересно, тут есть кто-нибудь?»
Она прошла еще вперед под хрупкие хрустальные звуки фортепиано. Музыка звучала тихо, приглушенно. Все это напоминало декорацию из фантастического фильма вроде «Парка Юрского периода» или «Аватара».
Она не заметила, как по краям дорожки появились яркие цветы — левкои, орхидеи, калы. Это буйство ярких цветов, которые не найдешь в настоящих джунглях, еще раз напомнило Вере, что джунгли были не искусственными — она шла по сказочному цветочному лабиринту.
Вера сделала ещё несколько поворотов с внутренним напряжением ожидая увидеть кого-нибудь перед собой, но никого не увидела. В некоторых местах разросшиеся лианы перегородили путь, цепко сплетясь длинными ветками, и Вера, высоко поднимая ноги, осторожно перелезла через них.
«Это какой-то бред! Что я здесь делаю? Пора уже в офис», — в легкой панике подумала она.
Девушка глянула на часы и, оказалось, прошло всего пять минут после того, как она вышла на чужом этаже. В запасе оставалось еще немного. Любопытство толкало её всё дальше. Что же там, в самом конце лабиринта? Вдруг он никогда не кончиться, вдруг он бесконечен и ей суждено до конца жизни бродить среди лиан. Одной!
Паника овладевала ею всё больше. В глазах потемнело, и она уже хотела броситься напрямик, не разбирая дороги. Она хотела рвать руками тугие ветки деревьев до тех пор, пока хватит сил, пока не растает надежда на спасение — только бы пробиться к лифту и уехать отсюда. В офисе померк и свет, сделался нестойким, сумеречным, а вместе с ним поблекли краски, затихала музыка. Надвигалось что-то тяжелое, мрачное, ужасное…
Но за очередным поворотом Вера вдруг увидела пустую скамейку и, как ни странно, оглушающая паника, охвативший её ужас, внезапно прошли, будто их никогда и не было. Она снова услышала музыку Кортазара, которая совсем не прекращалась, снова увидела красные, желтые, синие краски цветов, зеленую листву. Сгустившийся свет, грозивший перелиться во мрак, немедленно рассеялся, как утренний туман от лучей восходящего солнца. Опять стало светло и спокойно, как и прежде.
Скамейка была ярко-голубой и потому Вера, на фоне пышной зелени, сразу обратила на неё внимание. Скорее это была не скамья, а лавочка, подвешенная на стальных витых пружинах, вставленных в ушки металлических опор. Такие лавочки она видела у многих знакомых на дачах.
На скамейке была мягкая поролоновая основа, сверху козырек от дождя. Обычная дачная лавочка. На ней можно было качаться, и Вера не выдержала, села, подобрав ноги, принялась раскачиваться.
Раздался легкий скрип, который подействовал успокаивающе. Кортазар и скрип пружин создавали странную музыкальную композицию — нечто фантасмагорическое, нереальное. Но ведь она и попала в нереальное место.
Ритм движения, как и тогда, когда она вращалась в кресле на свое рабочем месте, действовал умиротворяюще. Она неожиданно заметила, что зелень, окружающая её обстановка, постепенно менялись под действием её улучшающегося настроения — всё вокруг делалось красивее и радостнее. Вера увидела, как весело заискрилась зелень лабиринта, ярче заполыхали красные лепестки цветов и даже потолок офиса, ранее белесый, с бугорками электрических плафонов, внезапно поголубел, отливая перламутром. Музыка тоже изменилась — Кортазар прекратился, и полилась воздушная мелодия сороковой симфонии Моцарта, наполненная утренней свежестью.
«Сейчас покачаюсь немного и вернусь — подумала Вера. — я ещё успею вернуться!»
Ей здесь понравилось. Она до конца не отдавала себе отчет в том, почему нравилось, но ей показалось, что этот офис, созданный из искусственных джунглей, жил в унисон с её настроением и можно было им управлять. Надо лишь настроить себя на позитивную волну. Самовнушение сильная штука, а пребывание здесь можно было рассматривать как прекрасный расслабляющий отдых, самонастройку психики. Оттого Вере не хотелось уходить, спускаться вниз, к коллегам, многие из которых были ей совсем не рады.
Сквозь приглушенный звук музыки и скрип пружин она услышала непонятный шум, очень похожий на шуршание листьев под ногами. Ей показалось, что кто-то шел по лабиринту и шел к ней.
«Наконец, — подумала она, — сейчас мы узнаем, чья это оранжерея».
Вера прекратила качаться и прислушалась. Звук шагов приближался. Всё ближе и ближе и вот появился человек. Это был охранник с первого этажа, которого она видела утром, тот самый, горбоносый, никогда её не замечавший и глядевший, будто сквозь неё.
— Здесь нельзя находиться, — сказал он грубым голосом, — это чужая собственность!
«Вот так, всё просто? — с долей разочарования подумала Вера, — чужая собственность и все? Конец сказки?»
— Хорошо, я уже ухожу, — ответила она, поднимаясь с лавочки, — а чьё это? Что это за место?
Охранник замялся то ли оттого, что не знал ответ, то ли потому, что ему было запрещено открывать чей-то секрет. Его лицо не было обременено интеллектом, оно было простым и ясным, каким бывает у детей. И мысли на нем читались, так же как у детей.
Сейчас он скажет что-то неприятное, невежливое, должен сказать. Это ясно. Хамское слово вот-вот должно сорваться с его языка и Вера видит, как из глубины мозга рождается, наплывает на лицо горбоносого эта очевидная грубость. Крохотные черные усики под его длинным хрящеватым носом зло дергаются, отчего лицо сразу утрачивает свою детскость.
— Пройдемте! — тоном бывшего милицейского работника повторил он, так и не ответив на её вопрос.
Она пошла за ним, шурша невысокой травой под ногами. Едва дойдя до поворота, Вера вдруг оглянулась и посмотрела на голубую лавочку, на которой сидела еще минуту назад. Лавочка продолжала раскачиваться, но уже не так сильно скрипела, не такой сильной была амплитуда размаха, колебания медленно угасали.
Они вместе прошли до дверей лифта, и Вера благополучно спустилась на свой этаж, вышла, а охранник, не говоря ни слова, поехал вниз.
«Что же это было? — думала в смятении Вера, — глюки, передоз? Если бы я кололась или курила травку, но ведь нет же! Глупости! Как теперь рассказать Ирке, ведь ни за что не поверит?»
Глава 5
Когда ближе к обеду девушки вышли в перерыв на улицу, на перекур, Вера всё еще спрашивала себя — рассказать ли подруге о странной утренней прогулке по одному из этажей или нет. Наверное, не стоит. Густые джунгли в офисе, лианы, голубые дачные качели и минорная музыка Кортазара, словно на дачах услышать мексиканского пианиста было самым обычным делом. Кто мог такое устроить? Зачем?
Еще этот горбоносый. Откуда он? Обычный охранник или что-то другое? Может он замаскированный страж, наподобие мифологического многоглазого Аргуса? Только глаза у него — это система видеонаблюдения, фиксирующая любое движение в подконтрольном пространстве. Именно так он узнал, что Вера гуляет по лабиринту.
Вроде простой охранник, а сколько в нем загадочного, брутального, несмотря заурядную физиономию. Признаться, он заинтриговал её и теперь, проходя через холл на улицу, она невольно кидала на него любопытные взгляды. Но горбоносому не было до неё дела. Или он принимал такой вид.
Что же там было, на двадцать первом этаже? Любопытно! Загадочное путешествие по офисному лабиринту мучило Веру неразрешенными вопросами, не вылетало из головы. Поймав момент, когда Курасов сидел один и пролистывал рекламный буклет военных вооружений, она подошла и спросила: