В понедельник мне предстояло узнать еще одну вещь. Возможно, раньше я бы восприняла это более эмоционально, но сейчас, будучи почти уже поющим роботом, я перестала чему-либо удивляться. Вспоминая слова Флавьена про свободный понедельник, я слушала Дейва, который рассказывал про репетиции второго состава в этот самый свободный от спектакля день. В то время, когда главные действующие лица прохлаждались, второй эшелон должен был работать. Это была моя первая серьезная репетиция роли Констанс. Все было совсем по-настоящему. Костюмы, декорации, сцена, музыка. Такие репетиции устраивали периодически, чтобы второй состав не терял сноровки.
Я стояла в гримерке перед зеркалом, одетая и причесанная в духе восемнадцатого века, и не узнавала себя. В отражении на меня смотрела миленькая девушка с застенчивым взглядом из-под длинных полуопущенных ресниц. И мне она нравилась.
— Пойдем, пора, — позвала меня Ксения, которая тоже участвовала сегодня в репетиции, и я шагнула к двери.
Не успела я выйти, как услышала знакомые голоса за дверью. Высунувшись в коридор, я увидела троицу своих друзей, идущих со сцены. Флавьен как обычно обнимал Илену, а Мануэль что-то неустанно рассказывал им. Я пошла им навстречу. Они тут же остановились, наблюдая за мной. Мануэль замолчал. Когда я подошла, он все еще смотрел на меня, ничего не говоря. Флавьен заулыбался и заговорил первым:
— Не узнаю вас в гриме. Кажется, мы с вами где-то встречались.
— Кажется, креститься надо, — улыбнувшись, по-русски ответила я и обняла Илену, которую не видела почти неделю. – Как тебе? Я очень глупо выгляжу?
— Нет, хорошо, — заверила меня подруга. – Особенно ресницы шикарны. Я б тоже не отказалась похлопать такими.
Мы рассмеялись, и тут, наконец, Мануэль высказал свое мнение:
— Я завидую Нико, который сегодня будет петь с тобой, — он помолчал и добавил. – Талья, ты прекрасна.
Я почувствовала, как краснею, но понадеялась, что под слоем грима и в полумраке коридора этого не заметят.
— Спасибо, Мануэль. Я сама ему завидую, — нервно засмеялась я. Все же волнение не отпускало.
— Все пройдет хорошо, не переживай – заверили меня друзья и ушли в зал, смотреть репетицию, которая вполне могла сойти за полноценный спектакль, если не считать отсутствия зрителей.
Я пошла на сцену. Там всё было готово к началу. Я увидела Нико и Кристиана, выходящих из гримерной в костюмах Моцарта и Сальери. Ничто так не разрывало мое сознание, как Моцарт в исполнении не Мануэля. По моему стойкому убеждению, это была полностью его роль, переиграть которую было невозможно. Я однажды сказала ему об этом, а он, помнится, застеснялся и смутился. Но я знала, что ему это было приятнее тысячи комплиментов про голос и талант. Итак, мне предстояло пережить первую репетицию мюзикла с Нико в главной роли.
Свет в зале погас, и зазвучала музыка. Началось. Я постаралась абстрагироваться от людей, исполнявших роли, и влиться в образ. Я знала — если буду воспринимать происходящее в образах, не олицетворяя с актерами, все будет хорошо. И у меня это получилось. Нужно отдать должное всем дублерам, ни один из которых по мастерству не был хуже основного состава. И забыв, что Моцарта играет не Мануэль, я даже смогла заставить себя восхищаться им, как того требовала роль Констанс.
После недели неустанных репетиций, я уже почти не уступала остальным исполнителям. Я чувствовала, что могу достойно и на должном уровне участвовать в постановке. Чем дальше шла репетиция, тем спокойнее и увереннее в себе я становилась. Во втором акте я уже совсем освоилась на сцене и в своем образе чувствовала себя, как будто всю жизнь только и делала, что была Констанс, влюбленной в гения-музыканта. Войдя в роль, я даже почувствовала слезы на глазах в конце, когда Моцарт скончался.
В завершении всего на сцену поднялся Дейв. Раздав всем должные похвалы, он отметил и недостатки каждого, чтобы в следующий раз уделить этому больше времени.
— Талья, — сказал он мне. – Ты же любишь Моцарта. Тогда почему на твоем лице так немного радости, когда вы, наконец, женитесь? Мне показалось, что у тебя на примете был жених получше.
Актеры посмеялись, и я вместе с ними. Я не стала говорить, что в последнее время вообще негативно отношусь к браку, потому что большая часть из них распадается. Как и мой собственный. Подумав про жениха, я бросила взгляд за кулисы, где меня уже ждала троица верных друзей. Глянув на Мануэля, а затем на Нико, я пришла к выводу, что Дейв не так уж и неправ. Возможно, если в роли Моцарта будет Мануэль, я смогу радоваться этому немного больше. Но проверить эту теорию мне предстояло еще не скоро. Хотя по репетициям я точно знала, что петь с ним мне гораздо приятнее, и так, как с ним, больше ни с кем я не могу почувствовать и проникнуться музыкой.
Как и во все прошлые вечера, после репетиции мы отправились ужинать в уже ставшее привычным наше маленькое уютное кафе. Но сегодня мы были не одни, а в компании Илены, Флавьена и Ксении с Виктором, которые очень хотели познакомиться со мной поближе. Придя туда, мы с Мануэлем сразу направились к столику, за которым обычно сидели, проводя часы напролет, болтая о жизни и разных пустяках. Как и всегда, мы сели напротив друг друга у окна. Рядом со мной села Илена, за ней Флавьен. Со стороны Мануэля уселись Ксения и Виктор, с которыми мы с Иленой действительно очень быстро нашли общий язык. В отличие от своей подруги, Виктор был на пару лет старше нас. Это был симпатичный и обаятельный брюнет, который не только хорошо танцевал, но и, как выяснилось, был интересным и веселым собеседником. За ужином время летело незаметно. Как всегда, ничего особенного не происходило. Мы делились историями из жизни российского общества, а наши иностранные друзья с удивлением, а порой и с ужасом, слушали нас.
Я очень хотела остаться наедине с Иленой хотя бы на несколько минут, но даже в туалет за нами увязалась Ксения, поэтому поделиться новостями личного характера так и не получилось. Несмотря на то, что Илена часто приходила в театр к Флавьену, никто не воспринимал ее как его девушку или что-то вроде того. За кулисами бывало много народу. Порой особо преданные поклонницы приходили на спектакль по нескольку раз в неделю. Их уже знали в труппе и относились снисходительно. Илена и Флавьен не афишировали своей связи, и для большинства их общение казалось не более, чем знакомством. О моей дружбе с Иленой тоже знали немногие, поэтому она не вызывала к себе интереса большего, чем было нужно. Даже сейчас, сидя рядом, Илена выглядела всего лишь моей подругой. Ксения и Виктор ничего не знали и не должны были узнать. По крайней мере, пока. Со стороны все выглядело как нельзя обыкновенно. Но я точно знала, когда Флавьен убрал руку под стол, он нашел и сжал руку Илены, а потом долго не отпускал ее. А потом и она едва заметным движением провела ему по ноге от колена и выше. Флавьен напрягся, но непринужденной беседы не прервал и даже еще больше оживился. Все эти маленькие прелести не остались незамеченными и для Мануэля, который, видя реакцию Флавьена на неоднозначные действия его подруги, отворачивался к окну, чтобы не рассмеяться.
Ужин был в самом разгаре, когда неожиданно к нам подошли две девочки. На вид им было около пятнадцати. Одна из них стояла, потупив глазки и смущаясь. Вторая была смелее, и заговорила:
— Простите, что отвлекаем вас, но мы очень давние поклонницы «Амадеуса» и все мечтаем взять у вас автографы, но никак не получается. А тут увидели вас и не удержались.
В руке она держала постер с изображением труппы. Мануэль первым отреагировал и, не имея привычки обижать поклонниц, протянул руку.