— Нечего бояться. Ты прекрасно все знаешь и умеешь. Ты талантлива, труппе повезло с тобой, — он улыбнулся, а я, кажется, покраснела, но темнота удачно скрыла мое смущение. – Знаешь, я помню свой первый выход на цену в роли Моцарта. Это было ужасно. У меня тряслись руки, представляешь!
— Не может быть! – я оживилась, представляя себе Мануэля в нервной трясучке перед спектаклем. Он был всегда настолько уверен в себе, что я и помыслить не могла, что он может волноваться перед выступлением. – Ты же выступал до этого, пел. Откуда мандраж?
— Ты тоже и пела, и выступала, — напомнил он мне. – А теперь волнуешься, хотя твоя роль и в массовке. А я играл главного героя. Перед этим огромным залом. Когда я увидел всех этих людей перед началом спектакля, я вообще готов был отдать костюм Нико и скрыться в неизвестном направлении.
Он рассказывал дальше, а я закрыла глаза, представляя себе и Мануэля, и Нико, и других людей, которые, так или иначе, упоминались в его истории. Незаметно я уснула. Мне снилась сцена. Я стояла на ней в образе прелестной Констанс, а рядом со мной был Мануэль в образе Моцарта. Я не понимала, была ли это репетиция или же спектакль, но я волновалась. Не от того, что предстояло петь, а от того, каким взглядом смотрел на меня Мануэль.
Когда я проснулась, уже наступило утро. И первое, что я увидела, была пара черных бездонных глаз, смотревших на меня.
— Ты спал вообще? – зевая и потягиваясь, спросила я.
— Ты такая смешная, когда не выспишься, — ответил он, но только не на мой вопрос.
— Смешная… Я сейчас готова уничтожить весь мир. Тогда, может, и посмеюсь, — ворчала я, продолжая зевать. – А тебе вообще уже пора к своим клопам. Давай, отправляйся!
Выставив Мануэля за дверь, я пошла в душ. Это привело меня в чувства, но полностью не избавило от последствий плохого сна. Помятая, я ненавидела себя за то, что не могла нормально лечь спать, что не могла не плакать, что не могла не думать о Мануэле.
Через пару часов я уже стояла в окружении всей труппы мюзикла на сцене, где скоро должна была начаться репетиция, а позднее и сам спектакль. Перед артистами стоял режиссер и увлеченно говорил:
— Приветствую всех! Как вы уже знаете, с сегодняшнего дня место одной из артисток занимает Талиана. Пожелаем ей удачи на этом поприще.
На меня посмотрели несколько лиц. Некоторые из них улыбнулись, другие остались снисходительно равнодушными. Тем временем Дейв сказал что-то об изменении графика выступлений, что-то про Рождество и Новый год. Мне было все равно, и я почти не слушала.
— И последнее, — вздохнул Дейв и посмотрел в мою сторону, а затем на Мануэля. – Мануэль и Талья. Убедительная просьба, начинайте спать по ночам, а не заниматься чем попало. Мне гримеры жалуются, что на ваши круги под глазами тональника не напасешься. Поймите, мне не нужны на сцене зомби. Я понятно излагаю?
Он посмотрел на меня, и я, как можно серьезнее, ответила:
— Простите, такого больше не повторится.
Дейв перевел взгляд на Мануэля, и тот, пытаясь сдержать улыбку, закивал в знак полного согласия.
— Я очень на это рассчитываю.
С этими словами Дейв покинул сцену. Труппа тоже начала расходиться, а к нам подошел Флавьен. Стоя между мной и Мануэлем, он обнял нас за плечи и с довольной ухмылкой спросил:
— И чем это вы ночью занимались? Только не говорите, что пели!
— Что ты сделал с Иленой? Я вчера не смогла до нее дозвониться. Только не говори, что вы спали, — передразнила я его.
— Илена с утра уже носится по магазинам в поисках нового платья. У нее сегодня запланирован поход в театр на первое выступление лучшей подруги, — объяснил Флавьен.
— О, боже! – вздохнула я, представляя, какие масштабы могло принять участие Илены в распространении такой новости, как мой первый выход на сцену.
Мне оставалось лишь надеяться, что она не оповестила об этом всех моих парижских знакомых. Недовольная собой и всем окружающим миром, я ушла в гримерку, где было более спокойно, и постаралась отвлечься переодеванием. Уже совсем скоро мне предстояло сделать первый и очень ответственный шаг на пути к успеху в театральном поприще.
========== ГЛАВА 5. Илена ==========
Илена Бейли никогда не жаловалась на жизнь и, будучи очень романтичной натурой, верила в чистую настоящую любовь. А как могло быть иначе? Эта история с детства вдохновляла ее и подавала пример – история ее собственных родителей. Ее отец был дипломатом в Соединенных Штатах, который когда-то двадцать пять лет назад был отправлен работать в посольство США в России. Тогда-то он и встретил любовь всей своей жизни. Несмотря на языковые барьеры и вообще какие-либо границы, эти два любящих друг друга человека поженились. А через год у них родилась дочь. Ради благополучия своей семьи отец сделал всё. Он даже согласился переехать жить в Россию, хотя был истинным патриотом своей страны. Пока тот занимался политикой, его жена растила дочь и занималась бизнесом. В итоге, заведя дружбу с нужными людьми, среди которых был и господин Полянский, дела семейства пошли просто прекрасно. Через дружбу родителей Илена обзавелась и лучшей подругой Талианой, дочерью известного предпринимателя. Побывав во многих странах, закончив учёбу в Лондоне, Илена все еще была в поиске себя и смысла жизни, когда судьба забросила ее в город любви — Париж.
Знакомство с Флавьеном Мораном в одночасье перевернуло все ее представления о том, какими бывают отношения. Этот красивый, умный, талантливый, заботливый и нежный мужчина, казалось, был лучшим во всем. Его нельзя было не любить. Им нельзя было не восхищаться. Каждая минута, проведенная рядом с ним, все более и более приближала Илену к пропасти под названием любовь. А проведя с ним ночь, наутро она уже знала, что, если потеряет его, не сможет этого пережить. Ей всегда было страшно от подобных мыслей. Она боялась даже представить себе, что наступит день, и она не сможет больше говорить с ним, обнимать, целовать его, быть рядом. Все, что было важно для нее в этом огромном мире, сейчас сжалось до одной маленькой фигурки где-то в центре Парижа, и имя этому было Флавьен.
Оставаясь одна долгими днями и вечерами, когда у него были репетиции и спектакли, Илена часто вспоминала их первый поход вместе в театр. Она, как обычно, была зрителем. А ее прекрасный спутник на этот раз был актером.
— Илена, я хочу тебя кое о чем попросить, — бархатным голосом тихо произнес Флавьен. – Только пойми меня правильно. Это никоим образом не относится к тебе.
Они сидели в машине недалеко от театра. Судя по тону, каким говорил Флавьен, это было что-то не очень приятное. Илена занервничала и поторопила его:
— Давай без длинных предисловий. Что случилось? Говори.
— Просто я хочу, чтобы ты поняла и не расстроилась из-за этого. Я человек публичный, и для меня важно, чтобы моя личная жизнь так и оставалась личной.
— Думаю, это нормальное желание любого человека, — поддержала Илена, начиная понимать, к чему он клонит.
— Да, — он кивнул и обнял ее, глядя в глаза. – Поэтому я не хочу афишировать наше общение в том контексте, каким оно сейчас является. Я несу сумбурную ахинею, но как это выразить нормальными словами, не знаю.
Они рассмеялись, а он продолжал:
— Давай для труппы ты будешь моей знакомой, которой я обещал показать театр. Хотя за кулисами всегда бывает столько посторонних, что если мы не дадим повода, о нас никто даже не вспомнит.
Илена согласно кивнула, вполне довольная такой перспективой. Она уже однажды представляла себе, как какая-нибудь полоумная фанатка Флавьена, узнав, с кем тот проводит ночи, подкараулит её в темном углу. Что с ней могли сделать, девушка предпочла даже не думать. Она поцеловала своего прекрасного мужчину и вышла из машины.
Илена всегда любила театры и все с ними связанное, но мир закулисья оставался для нее неразгаданной тайной. Все, что творилось за пределами глаз зрителя, будоражило воображение. Поэтому теперь, будучи впервые на театральной кухне, она впитывала эту особую атмосферу, наслаждаясь каждой минутой, проведенной здесь, да еще в компании Морана. Он вел ее небольшими коридорами, показывая гримерки и залы для репетиций, костюмерные и сцену, на которой было особенно многолюдно. Танцоры разминались перед спектаклем. Флавьен махнул кому-то рукой, и тут же к ним подбежали двое – парень и девушка. Загримированные, они вблизи выглядели очень забавно, напыщенно и неестественно. Но даже под слоем грима угадывались их миловидные черты.