— Нет, я гуляла и думала, — ответила она.
Я сняла сапоги и без сил рухнула на кровать. Хотелось есть, но было нечего. Я молча позавидовала Илене, которая наверняка поужинала в каком-нибудь хорошем ресторане. Но я устала настолько, что даже идти куда-то, чтобы поесть, казалось бессмысленным издевательством над собой.
— Не ожидала увидеть тебя сегодня на спектакле, — лениво протянула я, наблюдая за подругой, которая достала свой недопитый с вечера коньяк и теперь искала стакан. – Как тебя пустили?
— У меня уже появились знакомые в охране, так что это оказалось несложно, — ответила Илена и, наполнив стакан, села рядом. – Я очень хотела его увидеть. Ты говорила с ним? В каком он состоянии?
Я без труда поняла, кого она имеет в виду, и вздохнула.
— Ты сама видела, в каком. Ему не лучше, чем тебе, если не хуже. Он винит и ненавидит себя, даже выступать не хотел, пришлось уговаривать. От твоего визита ему стало совсем нехорошо. После дневного спектакля он ушел, и вечером за него пел Кристиан.
Я немного помолчала и добавила:
— Знаешь, я никогда не видела, чтобы мужчина плакал. А сегодня мне представилась такая возможность аж два раза.
— Что ты хочешь сказать? Что он пытался мне изменить, а теперь жалеет об этом?
— Я хочу сказать, что он и не думал тебя обманывать. Я верю ему. Не смотря на мое разочарование в таких вещах, как любовь и мужчины, я верю Флавьену. Он искренен в своих эмоциях по отношению к тебе. Я не буду говорить того, что он рассказал мне. Ты наверняка сама все это уже слышала. А если нет, то позволь ему сказать тебе самому все то, что он чувствует. Просто выслушай, а потом примешь решение, верить этому или нет. И хватит пить. Этим проблему не решить.
— Кто бы говорил, — проворчала Илена.
— Мое положение было безвыходным. А у тебя ещё есть все шансы стать счастливой.
Неожиданно за окном раздался шум, послышались голоса. Сначала я подумала, что кто-то на кого-то кричит, но через пару секунд различила в криках нескольких людей одно слово.
— Илена! Илена! – доносилось с улицы.
Мы переглянулись и, не сговариваясь, бросились к окну. Открыв его, увидели каких-то людей. Понимая, что они услышаны и замечены, толпа зашевелилась, и вдруг почти одновременно в руках у всех загорелись алые свечи. Они стояли, образуя большое сердце. Темнота скрывала лица, а огоньки очерчивали фигуру, в центре которой стоял Флавьен. В руках он держал гитару.
— Илена, это для тебя, — крикнул он и заиграл.
Он пел песню, музыка и слова которой проникали в самую душу. Это была история о любви, в которой мужчина совершил роковую ошибку, а теперь раскаивался и просил девушку вернуться, говоря, что лишь одна она смысл его жизни. Подумалось, что Флавьен написал ее прошлой ночью. Сначала он пел один, и я на минуту забыла, что рядом с ним стоят люди. Настолько красиво и естественно, казалось, оплетает его алое сердце. Но потом в его песню влились еще несколько голосов, в которых я узнала труппу нашего мюзикла.
— Илена, я люблю тебя! – крикнул он, в то время как остальные продолжали петь. – Прости меня, прошу тебя!
С этими словами он упал на колени, опустив голову. Илена не стала больше ждать. Быстрее урагана она вылетела из комнаты и устремилась вниз. Выбежав из отеля, она посмотрела на стоящих перед ней людей. Они расступились, давая дорогу. Не сомневаясь больше ни секунды, Илена бросилась к своему возлюбленному. Увидев это, Флавьен вскочил и на ходу схватил ее, прижав к себе со всей мыслимой силой.
— Я никогда не обманывал тебя, слышишь, — шептал он, а она кивала, пряча лицо у него на груди. – Я люблю тебя, мне никто не нужен, только ты. Илен, ты мне веришь?
— Да, — тихо ответила она и посмотрела, наконец, в его темные глаза, сразу теряя голову.
Он еще сильнее прижал ее к себе и поцеловал так, как не целовал в своей жизни еще никого. Удивляясь нахлынувшим эмоциям и чувствам, Флавьен, улыбаясь, посмотрел на Илену. Она была счастлива. А вокруг радовалась за них и ликовала труппа мюзикла, которая теперь знала, кому принадлежит сердце самого красивого на свете Сальери.
========== ГЛАВА 6. Москва ==========
С момента примирения Илены и Флавьена прошла неделя. Теперь уже никто не удивлялся частым появлением Илены за кулисами мюзикла, а Дейв даже уговаривал ее приходить чаще. По его мнению, это стимулировало и вдохновляло Флавьена. Хотя куда уж было сильнее. Они проводили вместе практически двадцать четыре часа в сутки, надоев уже всем вокруг своими бесконечными объятиями и историями о вечной любви. Я тоже была сыта ими по горло, поэтому накануне совместной поездки в Москву свела общение с Иленой почти к нулю, а с Флавьеном к необходимому по рабочим моментам минимуму. Но они даже не заметили этого, всецело поглощенные друг другом.
Наш отъезд был запланирован на поздний вечер тридцатого декабря. Учитывая время в пути и разницу с Россией, в Москве мы должны были быть рано утром. Совершенно разбитые после двух спектаклей, усталые и сонные, мы, наконец, заняли места в самолете. Искренне мечтая лишь об одном, поспать ближайшие четыре часа полета, я была слегка удивлена, когда Илена, практически не отстающая от своего Флавьеном, уселась рядом со мной.
— Ты ничего не путаешь? – ошарашено спросила я. – Моран не против, что ты села сюда? Или вы опять поссорились?
— Нет, он не против. Он очень хочет спать. А мне нужно с тобой поговорить.
— Вообще-то я тоже устала и хочу спать. Нельзя подождать до Москвы?
— Там мы не сможем остаться наедине, — ответила Илена, кивая на сидящих чуть впереди и сбоку наших друзей. Не успели они сесть, как, казалось, уже оба задремали.
Я была возмущена, но глядя в растерянное и даже слегка испуганное лицо подруги, сдалась.
— Хорошо, говори, только быстро, что у тебя стряслось.
Самолет благополучно взлетел, и мы, отстегнув ремни безопасности, могли устроиться удобнее и спокойно поговорить. В салоне стоял полумрак, почти все пассажиры спали. Илена никак не могла собраться с мыслями, но, наконец, решилась:
— Талиана, я, кажется, беременна, — побледнев, выдавила она.
— Ты что?! – чуть громче, чем хотела, произнесла я. — О, молодцы, голубки! Доигрались в любовь с первого взгляда!
— Да тише ты! – замахала на меня Илена. – У тебя реакция похлеще неверного любовника! Я же сказала, мне только кажется.
— Что значит кажется? – спросила я, пребывая в немалом шоке.
— Значит, что я еще не уверена. У меня задержка пять дней, но поняла я это только сегодня. Со всеми этими ссорами и примирениями я совсем потеряла чувство реальности. В общем, я решила подождать еще пару дней, и если ничего не изменится, то сделаю тест, когда вернусь в Париж.
— А Флавьен знает? – спросила я, посмотрев на ряд впереди, где мирно посапывали Моран и Либерте.
— Знает, я сказала ему сегодня. Мы вместе решили подождать, а потом уже думать, что делать, — она помолчала немного и продолжила. – Талька, я не готова еще выходить замуж и рожать детей. Я совсем не хочу этого, я не думала даже…
Она замолчала, уставившись в иллюминатор. Подумав с минуту, я спросила:
— А ты уверена, что можешь быть беременна? У вас были прецеденты?
— Да, пару раз мы были не совсем осторожны.
Я снова не смогла сдержать эмоций и вспылила:
— Да что ж такое! Взрослые люди, а ведете себя как дети малые, честное слово!
Но увидев выражение досады, исказившее лицо подруги, я замолчала. Больше на эту тему мы не разговаривали.
Москва встретила нас обычным для этого времени года холодным утром. На улице было еще темно. Снег блестел на морозе, отчего и дорога, и деревья, и даже спешащие куда-то люди казались волшебными. Множество новогодних елок и гирлянд в совокупности с настоящим русским морозом, и подобия которому не было в Париже, привнесли в мой спящий разум ощущение новогодней радости, совсем как в детстве. Несмотря на то, что глаза почти слипались от бессонной ночи, моя душа ликовала, а на лице застыла идиотская улыбка. Багажа ни у кого не было, поэтому мы быстрее, чем ожидали, вышли из здания аэропорта и теперь ждали, когда за нами приедут. Отец Илены, Хью Бейли, обещал, что в назначенный час пришлет машину. По словам Илены, узнав, что мы везем иностранных гостей, он очень обрадовался и обещал принять нас на самом высоком уровне. Какое значение имели эти слова в устах дипломата, оставалось загадкой. Я только лишь надеялась, что все будет тихо и спокойно. Никаких ковровых дорожек, оркестров и фанфар.